Сергей Алексеев - Карагач. Книга вторая. Запах цветущего кедра

— Никуда не поедем!

— Нет бензина — сяду на вёсла! Буду грести сама!

— Не будешь. Спускайся в землянку.

— Почему?! Ты оставишь женщин одних? На целую ночь? Я должна их видеть! Ты что, не слышишь меня?!

Стас лихорадочно придумывал причину, однако уставший мозг стал жидким и текучим.

— Слышу, — обронил он. — Не суетись. Слушай, что говорит мужчина. Ты замужем была?

— Нет. И не хочу!

— Куда ты денешься... Так вот, выйдешь — придётся поступать так, как говорит муж. Привыкай.

— Никогда в жизни! Я вас ненавижу!

— От ненависти до любви один шаг.

Амазонка вдруг умолкла и как-то расслабленно присела на корточки.

— Кажется, поняла, — после паузы тускло проговорила она. — Сёстры не хотят видеть меня? Да?

— Не хотят, — уцепился за подсказку Рассохин. — Конечно, не хотят! И сюда не поехали... Они презирают тебя. Кстати, из-за ненависти к мужчинам.

Сказал наобум, но попал в точку.

— Я так и подумала... — она вскочила и гордо выпрямилась. — Да, я намерена спасти этих несчастных женщин! Намерена вырвать из этой проклятой американской секты. Они же безумны! Их зомбировали. Разве ты этого не заметил? Им всем нужна длительная психологическая реабилитация. Они больны! Я через это прошла и знаю.

— Нам всем нужна реабилитация, — многозначительно заключил Стас.

— И я почти добилась результата! — не услышала Анжела. — Когда человек сидит на острове, как заяц... Или висит на тонком дереве над бездной, начинает думать не травоядными заячьими мозгами! Они послали меня за помощью, потому что поверили: я добреду! Я сильная! А теперь меня видеть не хотят?! Спаслись и забыли, что обещали?! Впрочем, что с них взять? Подавлена воля. С ними надо работать.

— Ты кто? Психолог?

— Мне придётся раскрыться, — помедлив, произнесла Анжела. — Я работаю в женском фонде Неволиной. Да, это феминистская организация, мы защищаем права женщин!

— От кого?

— От вас! От мужского насилия.

— А здесь зачем?

— Приехала спасти членов этой страшной секты. Внедрилась... Ты видел, во что Сысоева и Стюарт превращают людей? Полная деградация, разрушение личности, бредовые идеи... Мы собираем материалы для суда! Поэтому я должна быть с ними! Мы сейчас же поедем, и ты мне поможешь.

Рассохин вскочил и выругался.

— Могла бы сразу сказать...

— Не могла! Мне показалось, что ты в этой компании.

— Какой компании?!

— Сысоевой и этого... Галицына! Они оба тебя ждали. Вы же с Яросветом друзья?

— Таких бы друзей!.. У тебя есть связь?

— С кем?

— С миром! С большой землёй, с фондом твоим. С кем-нибудь!

— Была связь, — она слегка уняла страсть и вызывающий тон. — Телефон утонул. Но я успела передать сигнал тревоги. Неволина должна быть в Усть-Карагаче. Ты же знаешь Ларису Неволину?

— Нет.

— Её знают все! Знаменитая киноактриса, звезда.

— Не звездочёт — не знаю... Она прилетит сюда?

— Сегодня ждала. Видимо, проблемы с вертолётом. Но завтра будет обязательно! Или послезавтра... Она тут всех вас лично уничтожит! Если что с женщинами... На уши поставит!

— И так все на ушах. Только толку-то? Полезай в землянку, холодно.

— Мы должны ехать к отроковицам! — не сдалась амазонка. — Их надо подготовить к эвакуации, удержать от глупостей. Привести в чувство!

— Некого приводить! — не испытывая жалости, оборвал он. — Женщин нет. Все утонули. Спастись им было невозможно.

— Ты же сказал?!.

— Нервы твои берёг! Думал, ты из этих... Быстро в землянку!

Она послушно и с пугливой оглядкой стала спускаться в схрон. Рассохин ощупью нашёл спички и зажёг свечу. Натоплено было жарко, но Рассохина трепал озноб.

Амазонка сломленно опустилась на постель.

— Не зря я увидела сон... Провидческий! Вещий!

— Кто придумал спрятать их на острове? — он стал сдирать с себя промокшую одежду. — Галицын?

— Нет, Матёрая, — взгляд её остекленел. — Сысоева...

— А ты что же?.. Спасительница! Не понимала?

— Я подумала... Это единственная возможность вразумить несчастных. Когда мы останемся одни и не будет влияния... Женщины всё время находились под психологическим давлением Матёрой. Нужна была стрессовая ситуация, чтоб вывести...

Рассохин тем временем поставил греть тушёнку и залпом выпил всю оставшуюся во фляжке водку. Амазонка встрепенулась, прервалась на полуслове и вдруг протянула руку.

— Мне тоже дай...

— Больше нет, пустая, — он потряс фляжку.

— Что, совсем нет?

Водка была и хранилась в пятилитровой канистре на дне рюкзака — запас на всё лето. Но сейчас был не тот случай, чтобы его беречь, потому что никакой экспедиции уже не будет. И удерживать сейчас от спиртного женщину, вернувшуюся с того света, не имело смысла. Стас достал водку, наполнил ею солдатскую фляжку и подал амазонке.

— Рюмок здесь нет.

Она сделала несколько мелких глотков, смакуя во рту, и не поморщилась: опыт пития из горлышка был.

— Давно здесь? — спросил Рассохин.

— Десятый месяц.

— Как вы сюда попадаете? — он отнял фляжку. — По конкурсу, что ли?

— Вербуют в клубах Стюарта, — проговорила она заученно, — присматривают на семинарах и предлагают... Сначала — как игры, увлечения, сказки про людей Кедра. Так обычно завлекают во все секты. Под благими предлогами. Тут — освобождение от мужской зависимости, совершенствование личности женщины...

— А у феминисток вербуют не так? В вашем клубе?

— У нас — фонд! Мы проводим акции в защиту женщин!

Рассохин едва сдержал мат.

— Какие акции?!.

— Фонд выполняет благородные задачи! — как-то уже привычно возмутилась амазонка. — Женщин превратили в товар! В предмет купли-продажи!

На голодный желудок даже от глотка хмель ударил ей в голову, но в груди согрелось, спорить и ругаться уже не было сил.

— Сумасшедший дом, — пробубнил Стас, — дурь, конец света...

Он сел за стол и начал жадно запихивать в себя тушёное мясо. Анжела посмотрела брезгливо.

— Вот как ты можешь? Есть, спать!..

— Могу...

— Ненавижу жующих мужчин!

— Отвернись.

— Вы становитесь похожими на животных!

— А моей маме нравилось смотреть... как мужчины едят. Нас было трое: отец, брат и я. Смотрела и радовалась.

— Какая пошлость!

— Не зли меня, — мирно посоветовал Стас.

— О тебе тут слава женоненавистника, — понаблюдав за ним, вдруг заявила она. — Даже Сысоева опасалась.

— Не сказала почему?

— Сказала... Только я не верю.

— Зря не веришь, — вяло признался он. — Мне и сейчас хочется поубивать вас... Или выдрать кнутом. Всю вашу общину мычащих... Для реабилитации. Навоображали себе, напридумывали сказок, отроковицы... А всего-то надо научиться любить.

Рассохин отставил пустую банку, достал трубку и набил табаком, но раскурить не успел, задремал, привалившись к стене. Когда свалился на лавку и как подложили спальник под голову — не почувствовал.