Вольфганг Хольбайн - Космическая чума. Сборник

Николь знала, как устраивать такие игры. Она сбросила глобально-сексуальную блузку и присоединилась ко мне на кушетке.

Я отбросил все остальное.

Прежде чем я от нее ушел, Николь припомнила и сочла нужным рассказать мне еще одно — что у Ф. есть отраслевая контора на Юпитере, в Вискетауне. Она запомнила адрес на открытке, которую он ей послал.

Эта информация заставила меня изменить планы. Я решил, вместо того, чтобы отправиться прямиком на Марс, могло оказаться полезным, если я не пожалею времени и посмотрю, что там творится на Юпитере?

Я видеоприветствовал Умани и велел ему держать крепость, пока я не подам о себе весточку. Предупредил, чтобы он не покидал своего блока. Договорился с Исмой, чтобы все было о'кей, пока я буду проверять эту новую ниточку.

— Будь осторожен, Сэмми, — предупредила Николь хриплым, послепостельным голосом. Она пощекотала мой нос одним из обнаженных сосков. — Ф. привык играть не со школьниками.

— Я смогу поймать все, что он в меня бросит, — сказал я. — Смелость — мое среднее имя.

— Я тебе не верю, — сказала она.

— О'кей, взгляни-ка. — Я показал ей лицензию. Она хихикнула. Я поцеловал ее и вышел.

Я не сказал ей, что на самом деле означает среднее «С». Мамаша, называя меня, упражнялась в развитии безудержного чувства юмора. Сэмюэль С. Спейс. И «С» означало «смирение».

Я направился на Мраморное Сало, так я называл Юпитер, и такой мне кажется эта планета, когда я к ней приближаюсь: словно гигантский кусок сала, агатовый в черном небе. Я всегда не любил сюда путешествовать, и причин тому было немало. Одна из них, например, в том, что я считал, что никому не нужны 25 биллионов квадратных миль чего-нибудь. Проклятая планета. Слишком уж велика, чтобы быть удобной.

Другая причина — им еще не довелось понюхать у себя под куполами проблему гравитации, а для меня нет ничего хуже, чем толкать контр-гравипояс. Ведь парень вроде меня, весом 190 землефунтов, здесь, у поверхности, будет весить без пояса около 450 килограммов. Не очень-то прогуляешься с таким весом.

Мы были уже близко, поэтому я надел пояс и застегнул его. Больше всего мне было обидно, что в этом поясе я походил на корзину для хлеба.

Мне требовалось больше упражняться. Может быть, с этим будет улажено, когда я найду Ф.

На открытке к Николь был его Юпитерианский адрес — 129, 1/4.1/4.1/2-секция Усач-таун. Туда-то я и направился после посадки.

2-ую секцию строили, держа в голове планы на будущую экспансию — второразрядный набор паучьих, массивных блоков, подвешенных на манер вьющихся растений к центральному куполографу. Полые опорные тросы служили также трубопроводами. Я сел на № 6 и медленно пополз по трубе № 129.

1/4.1/4.1/2 вместе с сотнями других пассажиров, среди которых были рассеяны марсиане и друзья-приятели земляне. Больше всего здесь было местных клопов, амбициозных людей-мышей, которые составляли костяк населения планеты.

— Вы турист? — спросила меня мышь. Она была в шапке, в костюме и держала в лапе небольшой портфель — респектабельный член делового общества.

— Не-а, — сказал я. — Я здесь по другим причинам.

— Надо думать, не по своей воле, — пискнула мышь. — А, собственно, почему с оружием? — будучи очень маленькой, она, должно быть, глядела прямо вверх и видела мой зачехленный 38-й под курткой.

— Я детектив с лицензией, работаю по заданию, — сказал я.

— О, как Микково!

На юппоязыке это означало «замечательно». Это было связано с религией: они боготворили Большого Мика, который в 1920-х годах вышел на земную сцену, чтобы подготовить дорогу ко вселенскому счастью. Считалось, что Маус сотворил благодушное земносущество по имени Уолт Дисней, которому и предназначалось выступить пророком среди людей от лица Мауса. Перед большой Встряской, которая сшибла Старое Западное Побережье в 1998-м, этот Уолт Дисней построил, если верить легенде, гигантскую гробницу в честь Мауса. В местечке, которое они называли Амайхейм. Так утверждают священные Маусокниги. Но я не был склонен рассматривать историю этой религии. Боготворение древнего грызуна — для меня это дикость.

— Можете думать, что то, что я делаю это так уж Микково, если вам угодно, — сказал я. — Я слышал, что ваш мышенарод не одобряет убийств.

— О, да! — пискнула мышь, от чего шерсть у нее пошла рябью. — Большой Маус наказал бы нас за убийство. Его гнев неподделен и быстр. Хотя он никогда не утрачивает самообладания, образно говоря, чтобы обращать внимание на какого-нибудь захудалого земнодетектива. Вы что, собираетесь кого-нибудь здесь убить?

— Быть может, — сказал я. — Как получится.

— А можно мне посмотреть? — спросила мышь.

— Нет, черт возьми, — рявкнул я, сверкнув на нее глазами.

— Я только спросила, — сказала мышь, и усы ее закрутились, словно она хотела извиниться. — Я не подразумевала вмешательства.

Я вышел из трубы, предоставив мыши подниматься дальше. Я был рад видеть, что она исчезла: маленький дьявол задавал слишком много вопросов. Но мне нравилось ее нахальство. Юпы крошечны, но нахальства у них хоть отбавляй.

Согласно найденному указателю, контора Ф. была прямо впереди — нужно было миновать только две вывески. Мой план был груб и прост: прорваться внутрь с 38-м в руке и встретиться с Ф. нос к носу. Если его там нет, я заставлю того, кто бы там ни находился, сказать мне, где найти Ф.

Но все получилось не так, как было задумано. Я уже держал 38-й наведенный на дверь конторы Ф., когда на меня обрушился поток полицейских мышей — по меньшей мере сотня. Они бешено пищали и лупили меня по лодыжкам псевдодеревянными дубинками.

Боль вспыхнула и взорвалась в лодыжках. Я выдержал, но выронил свой 38-й. Любой коп в Системе скажет, что удар дубинкой по лодыжкам чертовски эффективен. А сотня копов, не важно, как малы дубинки, самого бывалого пространственника выведет из дела за считанные секунды.

— Вы официально находитесь под государственным арестом. — сообщил мне один из мышекопов. Это был командир подразделения, с крашеным мехом, что указывало на его ранг. Несколько других мышей держали меня под прицелом парализаторов. — Желаете сопротивляться?

Потирая ноющие лодыжки, я сказал им, что не желаю, черт бы их побрал. Похоже, что это огорчило командира. Я думал, что он с радостью отправил бы меня ко сну. Он напомнил мне сержанта О'Мелли в миниатюре.

Они быстро загнали меня обратно в трубу, и мы двинулись на первый этаж. Двадцать четыре остроглазые мыши всю дорогу не выпускали меня из-под прицелов.

За пределами здания нас уже поджидал полицейский фургон. Это был поверхностный экипаж, достаточно большой, чтобы перевозить землян.

— Входите! — указал мне командир подразделения, махнув парализатором.