Дуглас Престон - Богохульство

– Наши врачи называют это посттравматическим стрессовым расстройством.

– Да, – сказал Бегей. – Возьмем, например, моего племянника, Лоренцо, который служил в Ираке… Прежним ему уже никогда не стать.

– Путь врага помогает отделаться от ПТСР?

– В большинстве случаев.

– Очень, очень интересно. А Путь падающей звезды?

– Об этой церемонии мы не распространяемся, – сказал Бегей.

– А для человека со стороны, не навахо, вы могли бы провести церемонию?

– Имеете в виду для вас?

Кейт засмеялась.

– Благословение пути мне бы очень пригодилось.

Бегей взглянул на нее с обидой.

– Не думайте, будто все это очень просто. Во-первых, к церемонии надо серьезно подготовиться. Во-вторых, чтобы она подействовала, необходимо в нее верить. Многие Bilagaana не способны принимать на веру то, чего они не могут увидеть или пощупать. Другие, например, последователи «нью эйдж», просто не любят долгих приготовлений. Очищение в парной, пост, воздержание от половых связей – все это не для них. Однако, если надо, я не откажусь провести церемонию и для Bilagaana . Цвет кожи для меня не имеет значения.

– Да нет, не подумайте, что я смотрю на это свысока или насмешливо, – сказала Кейт. – Просто… вот уже долгое время раздумываю, зачем все это. То, что мы тут делаем…

Бегей кивнул.

– Не только вы над этим раздумываете.

После продолжительного молчания Мерсер произнесла:

– Спасибо, что обо всем рассказали.

Навахо сложил руки на коленях.

– В нашей культуре высоко ценится обмен информацией. Я поведал вам о своей работе, теперь хотел бы послушать о вашей. По словам мистера Форда, вы там, при помощи «Изабеллы», исследуете нечто под названием «Большой Взрыв»?

– Правильно.

– Я долго размышлял об этом. Скажите, если вселенная возникла после Большого Взрыва, что же было до него?

– Никто не знает. Многие физики полагают, что не было ничего. По сути, не существовало и никакого «до него». Бытие возникло непосредственно с Большого Взрыва.

Бегей присвистнул.

– Чем же тогда был вызван этот Взрыв?

– Очень сложно объяснить это не-физику.

– А вы попробуйте.

– Согласно квантовой механике, те или иные явления могут происходить сами собой, без каких-либо предпосылок.

– Иными словами, вам эти предпосылки неизвестны.

– Нет, их может вообще не быть. Внезапное происхождение вселенной не нарушает никаких законов, не противоестественно и не противоречит науке. До Взрыва не было совершенно ничего. Ни пространства, ни времени, ни жизни. Потом вдруг все переменилось, и возникло бытие.

Бегей посмотрел на Кейт изумленным взглядом и покачал головой.

– Вы рассуждаете, как мой племянник, Лоренцо. Он умный парень, выиграл стипендию и бесплатно учился в Колумбийском университете, на математическом отделении. Но там испортился. Весь этот мир Bilagaana совершенно заморочил ему голову. В итоге его исключили, он поехал в Ирак, отслужил там и теперь не верит ни во что. В прямом смысле – ни во что. Подметает крохотную церковь и получает за это жалкие гроши. Точнее, подметал, пока вообще не сбежал.

– Вы обвиняете в этом науку? – спросила Кейт.

Бегей покачал головой.

– Нет, я ее не виню. Просто ваши рассуждения о том, что мир возник из ничего, напомнили мне о бреднях, которые выдает Лоренцо. Как же могло мироздание взять и возникнуть ни с того ни с сего?

– Попробую объяснить. Стивен Хокинг предположил, что до Большого Взрыва времени не существовало. А без него не может существовать ничего. Хокинг сумел математически продемонстрировать, что небытие тоже обладает неким пространственным потенциалом и что при определенных необычных условиях пространство может превратиться во время, и наоборот. А если ничтожно малая часть пространства преобразовалась во время, тогда вполне вероятен Большой Взрыв, ибо появилась возможность движения, предпосылок, последствий, энергии. Для нас Большой Взрыв представляется взрывом пространства, времени и материи. Однако есть в этой теории и нестыковка. Если попытаться заглянуть в самую первую частицу секунды, убеждаешься в том, что это было вовсе не начало всего. Кажется, что время существовало всегда. Словом, предположение о Большом Взрыве содержит в себе противоречие: с одной стороны, утверждает, будто время возникло в определенный момент, с другой – будто у него нет начала. То есть будто время вечно. И то, и другое верно. Когда всерьез задумываешься над этим, понимаешь, что когда-то между бесконечностью и секундой могло не быть разницы. В общем, раз уж время проникло в бытие, значит, существовало всегда. Периода без времени просто не было.

Бегей тряхнул головой.

– Это же чистой воды бред.

В убогой гостиной воцарилось неловкое молчание.

– А у навахо есть своя теория о сотворении вселенной? – наконец спросила Кейт.

– Да. Мы называем это Diné Bahané [21]. История эта нигде не записана. Ее передают из уст в уста. Чтобы пропеть ее от начала до конца, потребуется девять ночей. Путь благословения и есть эта история. Поешь ее у постели больного, и он исцеляется.

– Вы выучили ее наизусть?

– Конечно. Мне передал ее родной дядька. На обучение у нас ушло пять лет.

– А я примерно столько училась на кандидата, – пробормотала Кейт.

Бегею это сравнение явно польстило.

– Не споете нам хотя бы несколько строк?

– Путь благословения не поют просто так, – сказал Бегей.

– По-моему, наш разговор отнюдь не пустой.

Индеец внимательно посмотрел на Кейт.

– Да, наверное.

Он закрыл глаза и запел на пятинотный мотив странно высоким вибрирующим голосом. Непривычный звукоряд и слова навахо – отдельные Форд узнавал, но большинства не знал – всколыхнули в его душе тоску по чему-то такому, что было невозможно определить.

Минут через пять Бегей замолчал. В его глазах стояли слезы.

– Это самое начало, – спокойно произнес он. – Более прекрасных стихов не сочинял никто и никогда. Во всяком случае, на мой взгляд.

– А перевести их для нас вы не могли бы? – попросила Кейт.

– Я надеялся, что об этом вы не попросите… Что ж, хорошо. – Бегей глубоко вздохнул.

Он раздумывает об этом, раздумывает.

Давным-давно он об этом раздумывает.

О том, как темень придет в бытие, он раздумывает.

О том, как земля придет в бытие, он раздумывает.

О том, как голубые небеса придут в бытие, он раздумывает.

О том, как желтый рассвет придет в бытие, он раздумывает.

О том, как вечерние сумерки придут в бытие, он раздумывает.

О росах на мху в ночной тьме он раздумывает, о лошадях он раздумывает.

О порядке он раздумывает, о красоте он раздумывает.

О том, как все умножится и ничто не убавится, он раздумывает.

Его голос снова на миг смолк.