Дуглас Престон - Богохульство

– Болью поскакал к конюшне. Не стыдись. Все рано или поздно падают с лошади.

Женщина провела рукой по щеке Уаймана. Он полежал еще с минуту и медленно приподнялся на локте.

– Глупо получилось.

Кейт взглянула на него.

– Ты что-то упомянул про жену. Я… не знала, что у тебя семья.

– Была.

– Наверняка это нелегко – быть женой агента ЦРУ.

– Мы не развелись, – быстро проговорил Форд. – Она погибла.

Кейт прижала руку к губам.

– О… прости. А я, глупая…

– Не извиняйся. Мы оба были агентами, работали в одной команде. Ее убили в Камбодже. В машину заложили взрывное устройство.

– О Господи… Уайман… Какой ужас.

Форд думал, что он не сможет ей об этом рассказать, но все получилось само собой.

– Я уволился из ЦРУ и уехал в монастырь. Мне нужно было что-то найти… наверное, веру в Бога. Но она так и не пришла. Поэтому монахом я стать не смог, вернулся к мирской жизни и, дабы в итоге не умереть с голода, открыл частное агентство. Мне предложили это дело. Не следовало браться за него. Вот и всё.

– На кого ты работаешь? На Локвуда?

Форд кивнул.

– Он прекрасно понимает, что вы темните, и поручил мне разузнать вашу тайну. По его словам, через два дня вам перекроют кислород.

– Боже. – Кейт снова приложила к лицу Форда прохладную руку.

– Прости, что лгал тебе. Если б я только знал, во что ввязываюсь, плюнул бы на это задание, и дело с концом. И потом… я ведь не думал, что… – Его голос стих.

– Что?

Форд не ответил.

– Что? – Кейт наклонилась к нему, и Уайману на лицо упала ее тень. Он почувствовал свежий запах ее дыхания.

– Что снова влюблюсь в тебя, – слетело с его губ.

Где-то вдалеке, в сгущавшихся сумерках, ухнула сова.

– Ты это серьезно? – спросила Мерсер после долгого молчания.

Форд кивнул. Кейт медленно наклонилась, приближая свое лицо к его лицу, но даже не коснулась его губ. Просто стала изумленным взглядом внимательно в него всматриваться.

– Когда мы встречались, ты никогда не говорил мне ничего подобного.

– Правда?

Кейт покачала головой.

– Слово «любовь» было тебе будто незнакомо. Почему же, по-твоему, мы расстались?

Форд моргнул.

– Неужели поэтому? – «А я считал, из-за того, что я пошел в ЦРУ», – подумал он.

– Я решила, что не смогу так жить.

– Тогда, может… попробуем снова?

Кейт смотрела на него, окруженная со всех сторон закатным золотом. Никогда в жизни он не видел ее настолько красивой.

– Да.

Она поцеловала его – медленно, смакуя каждое мгновение. Форд наклонился вперед, чтобы поцеловать ее в ответ, но Кейт остановила его мягким прикосновением к груди.

– Почти стемнело. А нам еще идти и идти. К тому же…

– Что?

Женщина взглянула на него с улыбкой на губах.

– Ничего. – Она еще раз поцеловала его, потом еще и еще, прижимаясь к нему своей мягкой теплой грудью. Ее рука скользнула вниз и принялась медленно расстегивать пуговицы его рубашки, потом ремень брюк. Поцелуи становились все глубже и нежнее, и, казалось, ее губы навек сливаются с его губами. Вокруг сгущались сумерки.

Пастор Расс Эдди не без труда съехал с дороги и направился к невысокому холму, за которым можно было спрятать пикап. Ночь была ясная: светила выпуклая луна, и мерцали серебристые звезды. Пикап, двигаясь по голой каменистой почве, подпрыгивал и грохотал, надоедливо дребезжал задний бампер. «Если не возьму у кого-нибудь из Блю-Гэп инструменты и не закреплю его, тогда он и вовсе отвалится», – раздумывал Эдди, стыдясь, что все время берет у навахо взаймы то одно, то другое, да еще и не платит за бензин. Однако его утешала мысль, что он несет этим людям величайшее благо – спасение. Те, кто хотел, принимали его.

Целый день Рассу было не отделаться от мыслей о Хазелиусе. Чем дольше он слушал слова физика, проигрывая их снова и снова в своей голове, тем больше стихов из Первого послания Иоанна являлось ему на ум: «…Вы слышали, что придет антихрист… Это антихрист, отвергающий Отца и Сына… Это дух антихриста, о котором вы слышали…»

Перед его глазами вдруг возник Лоренцо, распростертый на земле, и сгустки его еще теплой крови, не желавшие впитываться в песок. Эдди моргнул. Почему эти ужасные картинки до сих пор всюду преследовали его? Издав стон, он попытался прогнать видение, завел пикап за холм, так, чтобы его не увидели с дороги, и заглушил мотор. Тот кашлянул и умолк. Поставив машину на ручной тормоз, Расс вышел и обложил колеса камнями. Потом спрятал в карман ключи, глубоко вздохнул и пошел назад к дороге. Луна светила так ярко, что не требовалось ни ламп, ни фонариков.

Никогда прежде Эдди не чувствовал себя настолько значимым. Бог призвал его на помощь, и он ответил: да. Все, что ни случалось раньше, все нескончаемые жизненные перипетии, оказывается, были лишь прелюдией. Господь испытывал его, и Эдди выдержал все испытания. История с Лоренцо поставила точку в череде проверок. Умертвив индейца на глазах пастора, Бог предупредил его о том, что грядет нечто важное. Крайне важное.

И в Пиньон несколькими часами ранее Эдди направил не иначе сам Господь. Там пастору бесплатно наполнили бак, потом один турист, спросив, как попасть в Флагстафф, отблагодарил его десятидолларовой купюрой. Потом работник автозаправки поведал ему, что, по мнению Биа, ученый с «Изабеллы» не сам ушел из жизни, а стал жертвой убийцы. Убийцы!

Где-то вдалеке взвыл койот. Ему ответил второй. Их крики казались воплями одиноких проклятых. Дойдя до группы холмов, Эдди осторожно спустился по тропе в долину Накай. Справа от него, точно горбатый демон, темнела Накай-Рок. Поселение внизу горело желтыми огнями. Старая фактория смотрела во тьму квадратами света.

Эдди, держась холмов и прячась в тенях тополей, бесшумно двинулся к фактории. Что он ищет и как это узнает, он еще не знал, но не сомневался в единственном: настанет час, и Господь пошлет ему знак и укажет верный путь.

Ночной воздух наполняли звуки фортепиано. Расс спустился вниз, пересек рощицу, бегом пробежал по траве и прижался к стене фактории. Сквозь старые балки и штукатурку до него донесся приглушенный разговор. Эдди с предельной осторожностью подкрался к окну и заглянул внутрь. Некоторые из ученых сидели за столом, пили кофе и разговаривали на повышенных тонах, будто споря. Хазелиус играл на фортепиано.

Увидев человека, который, по-видимому, был антихристом, Эдди почувствовал приступ страха и гнева. Затаившись под окном, он стал вслушиваться в беседу, но Хазелиус играл так громко, что Эдди не мог уловить почти ничего. Вдруг сквозь оконные стекла, фортепианную мелодию и осенний воздух до него донеслось единственное слово: Бог.

Его же мгновение-другое спустя произнес и кто-то другой.