Лев Гурский - Есть, господин президент!

— Удха Валера хэсе ябадалтай, — требовательно произнес старик.

— Он говорит, что я и он едем с вами, — перевел шаман-стажер. Доселе молчавший Макс выдвинулся и вежливо покачал головой.

— Вряд ли это следует делать, — сказал он. — Переведите ему, Валера, пожалуйста: мы узнали, что наши друзья попали в беду, и там, куда мы сейчас направляемся, может быть опасно.

Валера приблизился к старику и пошептал ему на ухо. Халунай Удха что-то ответил ему нетерпеливым шепотом, а затем подобрал свой шаманский кнут и два раза сильно хлестнул им об пол.

— Он сказал, — вернувшись, сообщил Валера, — что вы не должны отказываться. Без нас вам будет гораздо опаснее, чем с нами.

Макс критически оглядел камуцинцев: внешне ни стар, ни млад ничуть не походили на крутых спецназовцев и едва ли могли стать равноценной заменой Руслану с Шуриком. Меня же, в отличие от капитана ФСБ, экзотика не пугала, а, наоборот, притягивала. В шаманскую магию я не верила, но из фильмов про кунг-фу мне было известно: седые и старые трудящиеся Дальнего Востока обычно лучше всех знают древние приемы укрощения зверей и людей.

— Ладно, берем их с собой, — сказала я Лаптеву, — хуже не будет. Поверь хоть сейчас моей женской интуиции. Да и, в любом случае, сообрази: здесь их оставлять нельзя…

— Ну и как же мы всей компанией доберемся до места? — Для порядка Макс еще топорщился, но уже поддавался. Видно, ему тоже приглянулось, как Халунай Удха управляется с бубном. — Наш железный Боливар может выдержать двоих, но уж не четверых…

— На мотоцикле поедешь один, — рассудила я, — а мы с Валерой и Удхой поймаем здесь тачку и примчимся следом. Только ты раньше времени ничего не делай. В бой не вступай, веди наблюдение.

— Раскомандовалась, однако, — пробурчал Макс. — Еще одно начальство на мое голову. А я в отпуске, между прочим. Давно мог бы вернуться к жене, к дочке… Ну ладно, понял, договорились…

Тачку мы поймали не так скоро, как хотелось. Три машины подряд объезжали нас, как чумных, а водитель четвертой, серой «газели», выпучился на бубен и рогатую корону и заломил немыслимую цену — как будто его просили доставить не трех интеллигентных людей из Щукино на Шаболовку, а по меньшей мере перевезти по гористой местности тонну нитроглицерина. Хорошо еще, с деньгами у меня проблем не было: я по-прежнему таскала в сумочке почти не растраченный аванс от Лаптева и могла добраться хоть до Парижа.

Когда мы трое подъехали к кондитерской, Макс ждал нас во внутреннем дворике у входа. Он доложил, что «Черкашинские пирожные» заперты без объяснения — даже без таблички «Закрыто». Он уже успел многократно постучать, заглянуть во все окна, но какого-то отклика или движения внутри не почуял. Похоже, пусто.

Запертая дверь — не всегда препятствие: я отлично знаю, где Юра с Тоней хранят запасные ключи, и в два счета открыла помещение.

Разгром почти не затронул торговый зал — так, пара побитых витрин и полсотни пирожных на полу. А вот опустошения на кухне оказались серьезнее. И непонятнее. Злоумышленники не столько перевернули кухню вверх дном, сколько вытащили из нее массу всего — для кондитерских будней незаменимого, но абсолютно бесполезного для перепродажи на стороне. Коммерческую ценность представляла только финская электропечь, чудо компактности и гордость Черкашиных, — она была выворочена с корнем из фундамента и унесена. В остальном же исчезли вещи копеечные: кое-что из посуды, миксеры, противни… Пропали запасы муки, сахара, меда, изюма, пряностей. Как я и подозревала, телефонный кабель оборвали не специально — просто задели, когда выдергивали из гнезд кюветки со специями.

Обозрев разгром, шаман извлек из кармана халата бронзовое зеркальце, потер его тыльной стороной о поверхность бубна. После чего добыл из другого кармана коробок, чиркнул спичкой над зеркальцем. Плевком загасил пламя. И медленно произнес:

— Хэсе онгон зуунай. Тайлаг онгон.

— Он говорит, это сделали те люди, которых вы ищете, — перевел Валера. — Те, что потом забрали и того, другого.

— И каким же образом он выяснил так много и так быстро? — с сарказмом в голосе поинтересовался Макс. — Что-то я не заметил, как уважаемый Удха сравнивает отпечатки пальцев…

— Учителю не требуется сравнивать пальцы, — покачал головой Валера. — Эзен Сахядай ноен, дух огня, ему подсказывает.

— А-а, — пробормотал Лаптев, — если дух огня, то конечно.

— Может, у тебя есть идеи получше? — Я разозлилась. На Макса, на всех вокруг и на себя. Мне тоже не слишком по душе эти шаманские штучки. На юрфаке нас все-таки учили другому. — Сам-то ты чего думаешь? Где их, например, могут держать? Не нравится тебе интуиция, давай, сыщик, напрягай свою индукцию.

— Индукцию? — задумчиво повторил Макс. — Ну тогда ясно и ежу: все они заперты в прачечной.

— Где-где?

— У нас недавно был аналогичный случай, — объяснил мне Лаптев. — Заложников прятали в прачечной. От частного — к общему.

Молодой шаман между тем пошептался со старым, добился от него длинной резкой фразы на камуцинском и сообщил нам:

— Халунай Удха знает, где сейчас находятся слепые и сладкие люди, которые раньше были тут. Но Учитель не может объяснить это место, у нас ничего похожего нет… Удха говорит только, что оно очень страшное, это место… Страшнее подземного царства Эрлиг Хаан… там повсюду валяются отдельные части других людей…

— Возможно, это операционная? — прикинула я.

— Может, морг? — предположил Макс. — Анатомический театр? Но тут у меня зазвонил мобильный телефон, не оставивший

нам никакого времени на гадания.

— Яна Штейн? — услышала я в трубке незнакомый голос. — Скажи только «да» или «нет», иначе я прерываю разговор.

— Да, — ответила, — а…

В трубке повисла тишина, хотя, судя по экрану мобильника, мой собеседник оставался на связи. Я вдавила телефон в самое ухо, и мне почудился далекий-далекий плеск воды. Река? Водопад? Фонтан?

Через несколько секунд тот же голос раздался вновь — но уже в сопровождении легкого шелеста и потрескивания.

Так бывает, когда тебе прокручивают магнитофонную пленку. Это означает, что тебе можно только слушать, а спорить без толку.

Среди мифологических греков мне больше других нравятся трое хулиганов — Тесей, Персей и Одиссей. Все они доказали личным примером: даже смертные граждане без капли волшебства в крови могут перемолоть в опилки любое враждебное им чудо. Для этого не надо быть ни великим качком, ни головастым академиком. На первых порах хватит одной щепотки умения пользоваться людьми и прочими подручными средствами, а дальше легко. Судьба сама непременно подбросит тебе зеркальный щит, клубок ниток, влюбленную дуру — ты, главное, лови момент и куй железо, пока не прискакали более сильные или более умные. Я вот, между прочим, в школе не был атлетом и отличником, зато с детства умел оказаться в нужное время в нужном месте. И кто из нас выиграл? Чего достигли мои одноклассники к тридцати двум годам? Да ничего. Высшее достижение гордости класса, победителя всех и всяческих олимпиад — хлебная должность таможенного брокера в «Шереметьево-2». Пик жизненного взлета первой красавицы класса — брак с уродливым, как орк, сынком министра и отъезд на ПМЖ в Лондон. Один лишь Ванечка Щебнев поднялся из грязи в такие князи, что выше него только Бог и президент — и, кстати, еще не вечер…