Лев Гурский - Есть, господин президент!

Я снял с крышки унитаза временную конструкцию из мобилы и старенького диктофона, скрепленных скотчем. Сам унитаз в здешнем сортире был белым, стандартным, без выкрутасов, а вот на крышке намалевали яркую, в несколько цветов, порнографическую сцену: по мнению неизвестного художника, дельфин с русалкой были очень даже парой и потому занимались чем-то совершенно непотребным.

Первым делом я размотал обратно липкую ленту, скатал ее и, приподняв крышку, отправил в унитаз. Туда же улетели смятая пленка из разломанной мини-кассеты и сим-карта моей мобилы. Все. Номер, с которого я звонил, растворился. Мое послание Яне Штейн смыло волной. Чтобы идентифицировать мой голос — если она его и успела записать, — ей понадобится аппаратура супер-хайтековского уровня и не меньше четырех часов, которых у нее по-любому нет.

Все прошло отлично. Надеюсь, готовых «заряженных» пирожных у нее в запасе уже не осталось. А быстро найти в Москве каких-то других гениальных кондитеров, которым к тому же можно довериться на сто процентов, — задача нереальная. Даже если вдруг у нее залежалось два-три «парацельса», она бы не сумела навязать мне свою волю: едва пошла запись, я ретировался за дверь сортира. И вернулся лишь после того, как эта Яна Штейн отключила связь.

Уверен, она не станет упрямиться. Я ведь не попросил у нее пока слишком многого — только встретиться в достаточно людном месте и обсудить будущее пары слепых кротов и их зрячего персонала. Да, я обозначил свой интерес к листочку с рецептом, зато умолчал обо всей книге. Будем считать, я не знаю, у кого она. Требовать всего и сразу — не самая выигрышная тактика. Надо оставлять людям видимость маневра. Кто же захочет по доброй воле положить крокодилу в пасть целую руку и тем более голову? А пальчик — как бы не самая страшная из жертв. Те же якудза рубят себе мизинцы сплошь и рядом. Просто чтобы не ковырять в носу.

Я собрал в горсть пластмассовые обломки мини-кассеты и выкинул их в ближайшую урну. Урны здесь тоже были сделаны с фантазией — эта оказалась в виде жопы с двумя оттопыренными ручками-ушами. Как видно, среди клиентов Олега Синькова голубые имеют немалый вес. Но не преобладающий: все-таки его резиновых Зин должны, по идее, покупать гетеросексуалы. Кто же еще? Ну зачем, например, честному гомику та кошмарная надувная блондинка с витрины — за 8260 кровных рублей? Разве что как доказательство от противного.

Когда Гуру спрашивал меня о секс-шопе, я ему почти не соврал. Я правдиво ответил, что магазин на время закрыт. Я только забыл добавить, что закрыт он по моей настоятельной просьбе. Он как бы арендован мной под приватную вечеринку — для очень узкого и очень элитного круга. Типа бала кремлевских маньяков.

Олег, надо признать, понял с полуслова, что ни ему, ни его первертам-служащим нельзя сюда соваться минимум сутки, и объявил себе и своим выходной. Вариант с секс-шопом был для меня, конечно, не люксовым. Однако другой перевалочной базы мне за малый срок не сыскать. Еще вчера я бы использовал офис «Почвы», а сегодня — хрен: наглые нацики из Европы спутали мне все карты. Раз Тима теперь под колпаком у Голубева, офис в Пехотном перестал быть надежным местом. В отличие от него «Резиновая Зина» Синькова хотя бы не засвечена. Если сейчас выбирать между ФСБ и ушастой жопой, я выберу жопу — как наименьшее зло.

У входа в сортир дежурил Погодин, переминаясь с ноги на ногу. Видно, он томился уже давно, и ему здорово хотелось: скрип открывающейся двери стал для него райской музыкой. Нет уж, мстительно подумал я, потерпишь. Лидер ты или кто? Всякий путь наверх лежит через страдание. Мандела терпел и подольше твоего.

Тима рванулся было в дверь, но я преградил ему путь.

— Как там наш американец? — спросил я. — Еще не очухался?

— Еще нет, но вот-вот, — торопливо доложил мне пузан.

— А в чем проблема? Что-нибудь серьезное?

— Нет-нет, чепуха. — Тима весь извертелся, заглядывая мне за спину. Туда, где белый кафель, дельфин, русалка, блаженство.

— И все-таки?

— Не рассчитали дозу снотворного. — Теперь Погодин уже пританцовывал, словно рысак, застоявшийся на старте. — Этот американец больно стал рыпаться, чуть меня не уронил.

— Нехорошо, Тима, ох, нехорошо. Надо было рассчитать… — Я нарочно помедлил. — А какое, ты говоришь, это было снотворное?

— Сонбутал, Иван Николаевич!

— Ага… эге… А где вы его, собственно, вообще взяли?

— В думской аптеке! На Охотном Ряду! Иван! Никола-а-а-а-аевич!

Унитаз был так близок, так возможен, но грубо обойти меня Тима не решался. Хотя настоящий политик, ухмыльнулся я про себя, обязан уметь рисковать, идти ва-банк, отодвигать босса. А этот слизень скорее уж в штаны наделает, чем пойдет мне наперекор…

Ну черт с ним, пусть бежит. Я посторонился, пропуская Погодина, который влетел в заветную дверцу со скоростью болида.

На самом деле американец мне был уже до фонаря. Почти все, что он мог рассказать о книге Парацельса, я узнал без него. Мистера Роршака я сейчас определил на скромную роль живого — ну или там полуживого — примера для Черкашиных и их компании. Роль знака. Олицетворения того, что мы с ними отнюдь не шутим.

Где там, кстати, наши птенчики? Пора с ними еще немного почирикать. Я прошел мимо гигантских сосков огромной пластиковой груди и спустился на десять ступенек. Затем свернул налево и добрался до комнаты, где был заперт весь трудовой коллектив «Черкашинских пирожных». У дверей бдили два плечистых обалдуя из «Почвы». Ими командовал лично Органон, необычайно гордый своей миссией. Он успел где-то разжиться блестящей черной кожаной хламидой — любимой одежкой легионеров СС и педиков — и браво поигрывал метровым каучуковым пенисом, как полицейской дубинкой.

— Буянят по-прежнему? — спросил я, подходя.

— Утихли! — радостно доложил Органон. — Только их дедок еще качает права. Сперва выспрашивал, кто мы, кто вы, потом требовал адвоката и прокурора, а теперь грозит дойти до этого, как его, верховного комиссара по правам человека! Пришлось слегка засандалить ему членом по морде… Резиновым, я имею в виду вот этим, — на всякий случай поспешил добавить юный ублюдок.

Когда я вошел в комнату и поздоровался, никто из них не встал мне навстречу хотя бы из элементарной вежливости. Впрочем, их, кажется, привязали к креслам — всех четверых, каждого к своему.

Мера излишняя, по-моему: достаточно было зафиксировать только чересчур активного деда. В прошлый раз он порывался сделать подкоп в бетонном полу, используя какую-то острую пупырчатую хреновину из набора для садо-мазо. На сей раз я застукал его при попытке перепилить веревки с помощью вибратора — да еще к тому же без батареек. Ну разве так можно? Я отнял у старика его недетскую игрушку, снял с полки нужные батарейки, запустил жужжащую машинку сразу на третью скорость, а затем уж вернул этому графу Монте-Кристо минуты на две — пусть убедится собственноручно, насколько он неправ. У всех прибамбасов из магазина Синькова узкий набор функций, строго от и до. Если ваш корабль получил пробоину, здешние вакуумные помпы вас не спасут.