Евгения Грановская - Клиника в роще

Шевердук по-прежнему смотрел на Веру исподлобья, но взгляд его слегка смягчился.

– Вам нужно подождать всего пару недель, – пояснил доктор. – Наберитесь терпения. Поверьте, впереди вас ждет очень интересная работа.

– Да, вы правы, – Вера взглянула собеседнику в глаза – робко, виновато. И улыбнулась. – Придется наступить на горло собственной песне. Но я справлюсь.

Шевердук несколько секунд стоял молча. Было видно, что он не привык к таким ситуациям и чувствовал себя неуютно. Наконец, он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и снова посмотрел на Веру.

– Уже поздно, – прогудел он. – Хотите, провожу вас до дома?

Когда Вера вошла в комнату, Алексей сидел в кресле с журналом в руках. На столике перед ним стоял стакан с виски. Услышав шаги жены, Тенишев отложил журнал, взглянул на Веру и сказал:

– Ты сегодня поздно.

– Да, так получилось.

Остановившись возле кресла, Вера наклонилась и поцеловала мужа в щеку.

– Суматошный был вечер. Как ты провел день? Работал?

– Да, – кивнул Алексей, – немного. Часа полтора работал на пленэре.

– Серьезно? – Вера взяла со столика стакан мужа, отпила немного и наморщила нос. – Как ты только пьешь эту гадость? По мне, самогонка и то вкуснее.

– А ты пила самогонку?

– Нет, но уверена, что она приятнее, чем твое пойло. Так, значит, ты работал на пленэре? Не думала, что ты на такое способен.

Тенишев хмыкнул.

– Между прочим, я бываю на пленэре уже несколько дней.

– Правда? – Вера удивленно приподняла брови. – А почему я не знала?

– Вероятно, потому, что тебе это не очень интересно, – ответил Алексей.

– Глупости. Мне интересно все, что ты делаешь, – Вера взглянула на стоящий у окна мольберт. – Новая работа?

– Угу.

– Можно посмотреть?

Тенишев покачал головой:

– Нет. Ты же знаешь, я не люблю, когда кто-то смотрит на незавершенное полотно.

– Жаль. Мне всегда хочется посмотреть, как ты работаешь.

– Ты уже видела. И даже сама позировала пару раз. Кстати, а не повторить ли нам?

Вера шлепнула мужа ладошкой по макушке:

– Ты же знаешь, чем это обычно заканчивается!

– Страстным актом любви?

– Вот именно. А я сейчас дама солидная и обстоятельная, секс на скорую руку уже не для меня, – Вера села рядом с мужем и обвила его шею руками. – И все-таки я бы хотела посмотреть, как ты работаешь. На то, как на холсте появляются новые краски, новые линии… – Вера зевнула. – Ой, извини. Набегалась сегодня на работе.

Алексей покосился на нее и насмешливо спросил:

– Что, психи попались буйные?

– Наоборот. Куча убийц и насильников, а ведут себя смирнее мышат.

Алексей отпил из стакана и почмокал губами.

– Так ведь, наверное, хорошо, что они тихие?

– Да, но это странно, – Вера потерлась щекой о мягкие волосы мужа. – Такое ощущение, что я попала в монастырь, а не в психиатрическую клинику. Самый страшный преступник сидит круглые сутки за столом и ремонтирует часы. Представляешь?

Алексей усмехнулся.

– Отнеси ему мою старую «Омегу». Может, починит.

– Починит, – кивнула Вера. – Только перед этим оторвет от циферблата стрелки.

– Зачем? – вскинул брови Алексей.

– Затем, что все-таки он психопат, а не монах, – Вера подавила очередной зевок и выпрямилась. – У нас есть что-нибудь поесть?

– Не знаю. Что-то, разумеется, было, если твоя сестренка не подчистила.

– Лешка, ты опять? – нахмурилась Вера.

– А я что… я ничего… – усмехнулся Тенишев. – Ты же знаешь, она меня почти не раздражает. По крайней мере, пока молчит. Слушай, а может, мне каждое утро заклеивать ей рот скотчем?

– Алексей!

– Или клеем. Кажется, в кладовке у нас еще остался «Момент»?

– Тенишев, заткнись!

– Можно, конечно, воспользоваться иголкой и нитками, – продолжил развивать приятную мысль Алексей.

– Ну все, мое терпение лопнуло! – сердито проговорила Вера и вскочила с кресла. – Ты отлучен от моего тела на двое суток!

– Только не это! – с напускным ужасом воскликнул Алексей. – Лучше оставь меня без сладкого. Хотя… – Он сделал вид, что размышляет. – Тут, пожалуй, еще стоит подумать…

– Балбес! – буркнула Вера, отвесила мужу подзатыльник и зашагала на кухню.

Тенишев тихо рассмеялся и снова взялся за журнал.

На кухне Вера открыла холодильник и достала пакет сока. Потом нашла кусок засохшего сыра и горбушку хлеба. Сделав бутерброд, принялась жевать черствый хлеб, запивая его соком. Эх, как было бы здорово сейчас съесть горячую котлету с картофельным пюре… Или кусок копченой курицы с черным ароматным хлебом… Но холодильник был пуст так же, как и месяц назад, когда супруги были еще нищими.

Конечно, Алексей сидел дома. А ведь мог бы найти время и съездить в магазин за продуктами. Но сказать ему об этом Вера боялась. Тенишев – художник. Натура нервная и чувствительная. Он воспримет ее слова в штыки, раскричится.

– «То, что я сижу дома, еще не значит, что у меня есть свободное время! – пробормотала Вера вслух с усмешкой, передразнивая манеру мужа. И продолжила в том же духе: – Я пашу, как папа Карло, чтобы мы когда-нибудь смогли зажить по-человечески!»

А потом Алексей обидится и будет молчать два или три дня. А Вера станет подходить к нему каждые пять минут и виновато бормотать: «Тенишев, ну не дуйся. Я дура, ты же знаешь». Но он будет отворачиваться с видом человека, которому плюнули в душу.

Ох-хо-хо… Как же с ними трудно, с этими мужиками…

Вера доела бутерброд, убрала сок в холодильник и вздохнула. В воскресенье она сядет в машину и поедет на рынок. Нужно будет накупить еды на всю неделю. Или даже на две: Черневицкий говорил, что врачам часто приходится работать по выходным. А с первой получки надо купить большой холодильник с огромной морозильной камерой. Тогда можно делать запас еды сразу на целый месяц, и холодильник всегда будет полон.

Мысль о замороженных овощах и о замороженном мясе заставила Веру воспрянуть духом. Все отлично. Главное, что теперь у них есть деньги. А когда-нибудь… пусть не сейчас, пусть через год… картины Лешки станут пользоваться успехом. Критики оценят их по достоинству и объяснят все коллекционерам. А тем только дай сигнал: они тут же набросятся на картины Алексея Тенишева, как голодные псы на свежее мясо.

Нужно только чуть-чуть потерпеть. Критики долго раскачиваются. Вот, к примеру, Винсент Ван Гог, – уж на что был гений, но и тот продал за свою жизнь всего одну картину. А Модильяни? Так и умер нищим. Зато всего через пару лет его картины стоили тысячи!

Тут Вера себя осадила: картины Модильяни стоили тысячи, но сам-то Модильяни был уже мертв. И его жена, кажется, тоже. Вроде она, узнав о смерти мужа, выбросилась из окна.

Вера передернула плечами, посмотрела на темное окно и усмехнулась – слава богу, здесь первый этаж.