Дин Кунц - Самый темный вечер в году

Даже с противотуманными фарами они едва не врезались в ворота. Туман практически полностью закрыл красные отражатели.

Когда Брайан, который сидел за рулем, нажал на кнопку аппарата внутренней связи, ему ответила Ванесса:

— От ворот вам ехать примерно полторы мили, Брай. Вещи Пигги упакованы, я поставила в ведерко со льдом бутылку «Дом Периньон». Давай поскорее с этим покончим. Я так рада долгожданному избавлению от этой маленькой уродины, что могу описаться.

Эми ранее не слышала голос этой женщины. Даже искаженный дешевым динамиком аппарата внутренней связи, он ее поразил: хрипловатый, сильный, невероятно соблазнительный.

Ворота распахнулись, они проехали, и ворота закрылись вновь. Никки зарычала.

Собака стояла позади них. Посмотрела налево, направо, потом уставилась в ветровое стекло. Зарычала вновь, тихо, горлом, словно давая понять, что не получила должной реакции, когда зарычала в первый раз.

Брайан нажал на педаль тормоза, остановил внедорожник.

— Может, ее пугает туман.

— Может, — не стала спорить Эми. — Но где же сотрудники службы безопасности, которые, по словам Ванессы, хотели просветить электроникой автомобиль, нас и Никки?

— Она ведь сказала, что до дома полторы мили. Вероятно, где-то впереди есть контрольно-пропускной пункт.

Автомобиль тронулся с места.

— Подожди, — вырвалось у Эми.

Брайан вновь нажал на педаль тормоза.

Эми повернулась, бросила Никки: «Отойди», — подтянула сумку, расстегнула «молнию», достала «СИГ П245».

— Если ты чувствуешь опасность, мы можем развернуться, — предложил Брайан. — Ворота объедем. Земля там вроде бы ровная.

— Я не знаю, что тут чувствуется. Вот и должна доверять нашей собаке.

При виде пистолета Никки перестала рычать.

— Мы знаем, что Ванесса психически нездорова. Как далеко зашла болезнь?

— Она слишком любит себя, чтобы совершить какую-нибудь глупость.

— Я исходила из того же, когда думала, брать ли с собой пистолет. Решила, что он мне не потребуется. И тем не менее держу в руке.

Он кивнул.

— Давай развернемся.

— Нет.

— Ты только что сказала…

— Что-то здесь есть. Какая-то закономерность. Я потеряла дочь, и ты потерял дочь. Моя ушла навсегда. Твоя — нет, но может уйти. Скоро.

Никки заскулила, как бы подчеркивая важность последнего произнесенного Эми слова.

— Но они хотят, чтобы мы ее забрали, — возразил Брайан.

— Что-то человеку дано увидеть, что-то — нет. В ту ночь Майкл оказался не в Аргентине, а в Коннектикуте, и я этого не знала. Охранную систему вроде бы включили, но, как выяснилось, имелась возможность ее нейтрализовать.

Туман клубился вокруг, превращаясь в мифических чудовищ.

— Богатый жених Ванессы ждет с документами, с подписанным чеком на крупную сумму, — продолжала Эми. — Но мы его не видели и не слышали. Может, его и не существует.

— Мы согласились в том, что в ее истории есть рациональное зерно.

— Сейчас закономерность выглядит четче. В Коннектикуте я только думала о том, чтобы завести себе золотистого ретривера. Если б у меня была собака, она бы предупредила о появлении незваного гостя, спасла нас.

Словно в подтверждение ее слов, Никки зарычала.

— Теперь у нас есть золотистый ретривер. И не просто ретривер.

— Это точно, не просто. Она… особенная.

— Мне позвонила умершая монахиня.

— Это как-то связано с Марко и его слепой собакой?

— Собака не слепая. Я говорила себе: «Это сон». Но понимала, что это не так. Сестра Хасинта велела рассказать тебе о моей девочке, о том, как я ее потеряла.

— Нет. Ванесса ждет нас через несколько минут. Туманом можно объяснить короткую задержку, но не долгую. У меня предчувствие чего-то плохого, Брайан.

— Хорошо, я понял, вернемся на шоссе, вызовем копов.

— Да. Это заразительно.

— По правде говоря, предчувствие это не отпускало меня всю дорогу.

— Ты не говорила об этом.

— Потому что это, возможно, наш единственный шанс найти твою дочь. Поехали.

Аморфная белая масса чуть расступалась перед ними, чтобы тут же сомкнуться за бампером «Экспедишн», укрывая от их глаз окружающий мир.

— Если тут что-то нечисто и Ванесса поймет, что мы это почувствовали, она убьет Надежду.

— С чего ты это взяла?

— Интуиция. Закономерность. Слова Терезы.

— Терезы?

— Она сказала матери, что собаку всегда звали Никки. Всегда.

Из глубины тумана выступили силуэты деревьев, едва просматривающиеся в белизне, страшные, доисторические… потом исчезли…

— Мы с тобой навсегда будем вместе, Брайан. Ведь так?

— Господи, я на это надеюсь. Именно этого я и хочу.

— Если это так, а Надежда — твоя дочь, то она и моя. Наша дочь. Я не смогла спасти свою девочку. Тогда не смогла, — голос у нее дрогнул, но она не замолчала: — Но двумя днями раньше я ее спасла.

— Эми?..

— Я ее спасла, и теперь она помогает нам спасти Надежду.

Он остановил машину.

— Эми, ты хочешь сказать…

— Поехали, — пистолет она держала двумя руками, наготове. Ладони были сухими. — Что бы я ни хотела сказать, нам дали второй шанс. Если мы потерпим неудачу, все круги ада окажутся недостаточно глубокими, чтобы воздать нам по заслугам.

Туман еще был молочно-белым, но считанные минуты оставались до прихода сумерек, и он уже готовился к тому, чтобы примерить к себе все оттенки серого, от самого светлого до переходящего в черный.

— Значит, все сначала, — вздохнул Брайан.

— Что?

— Тащусь за тобой в те места, где к горлу приставляют монтировку, и приходится запрыгивать на стол.

«Будто десять тысяч людей шептались вдали».

Привалившись спиной к шершавому стволу сосны, Билли призывал море к молчанию, но море не уважило Билли.

Это чертова аналогия не просто изменила его восприятие шума прибоя, но и принялась убеждать, что эти десять тысяч людей шептали его имя.

Все любили Билли. Способность вызвать к себе теплые чувства он считал своим главным достоинством. Но десять тысяч людей, затаившихся в тумане, собравшихся на берегу, шептали его имя безо всякого дружелюбия. В их голосах слышалась злость, враждебность, нетерпение.

Он не знал, чего им так хочется, и отказывался думать об этом, потому что они были не людьми, черт бы их побрал, а волнами.

Что ему требовалось, так это найти другую аналогию, которая переключит его заклинивший мозг на более приятный образ.

«Приглушенный туманом прибой звучал, будто… »

«Приглушенный туманом прибой звучал, будто… »

Конденсирующийся туман смочил редеющие волосы, каплями собирался на лице. Всего лишь, конденсат — не холодный пот.

«Приглушенный туманом прибой звучал, будто десять тысяч друзей Билли шептались о том, какой он славный парень».