Дмитрий Шидловский - Мастер

– Но говорят это обычно как раз те, кто стремится жить до старости на мешках с золотом, притом с золотом, которое им принесли эти самые отважные, которые думали, что сражались за царя, за родину, за веру, а положили жизни за благосостояние царедворцев. И заметь, сами эти царедворцы режут друг другу глотки очень лихо. Мало кто из них проходит жизнь, не ведая опалы, тюрьмы, а то и плахи. Впрочем, если удается миновать их, эта угроза всегда висит над ними, не давая по-настоящему насладиться обретенными богатствами. Хороша жизнь, если всякую минуту с ужасом ждешь, что придут, отберут, казнят…

– Так и кто же умеет жить? – выпятил губу Федор. – Неужели крестьянин, который ковыряет землю?

– Крестьянин, – кивнул Басов. – И царедворец, и воин, и купец, и священник. Но только в случае, если они, во-первых, живут, а во-вторых, живут так, как им нравится. Если они не дают себя заманить, обмануть; если не суетятся, но получают удовольствие от каждой минуты жизни, – значит, жить они умеют.

– Но вы живете как хотите, – вставил Федор. – Значит, вы умеете жить?

– Как тебе сказать, – нахмурился Басов. – В жизни есть еще много вещей, которыми я вынужден заниматься, но которые меня печалят. И пока это так, я не могу утверждать, будто умею жить.

– Но ведь в мире много неприятных вещей, которые никогда не принесут удовольствия, – заметил Федор. – И потом, у каждого человека есть враги. С ними приходится бороться, и это тоже не доставляет удовольствия, да и чревато многими опасностями. То, о чем вы говорите, вообще невозможно.

– Я не говорил, что должен получать удовольствие ото всего в этом мире, – откликнулся Басов. – Я сказал: ничто не должно огорчать. Мир таков, каков есть. Таким его и надо принять. Спорить с ним глупо. Но у меня пока не получается… А враги… У меня нет врагов.

– Как нет? – удивлению Федора не было предела. – Мавры, что нападали на нас у Майорки, рубились как черти. Вы сражались с пятью одновременно, и каждый хотел убить вас. Это ли не враги?

– Не враги. Против меня они ничего не имели. Они хотели захватить груз этого корабля, а я нанялся его защищать. Так сложилось, что судьба свела нас в бою. А могла свести за чашечкой кофе в Магрибе, если бы я принял предложение алжирского дея обучать его наследника.

– А Турашев, подославший к вам убийц в Лиссабоне? – настаивал Федор. – Он же враг.

– Турашева ты не трогай, – прервал его Басов. – Я у него многому научился. В Петербурге я занял неправильную позицию по отношению к его партии. Результат – дикая сеча в русской миссии и убийцы на лиссабонской улице. Я многое понял после того.

– А какая позиция была бы правильной?

– Не знаю. Я знаю, какая неправильная, и это уже немало. Кроме того, он совершенно верно сказал, что я зря теряю время в Лиссабоне. Именно благодаря ему мы отправились в это путешествие. Так что Турашеву я благодарен. Хотя, если он придет, чтобы драться со мной, или подошлет новых убийц, это вовсе не значит, будто моя сабля останется в ножнах или будет действовать по-иному, чем прежде. Бой есть бой, это часть жизни.

– Раньше вы говорили другое…

– Если бы я из года в год твердил одно и то же, это значило бы только, что я ничему не учусь. Стойкость в убеждениях хороша, если человек держится за них, не давая посторонним вмешаться в свою личную жизнь. Но если он сам время от времени не пересматривает свои взгляды, исходя из опыта прожитых лет, это означает, что он не слишком умен и не хочет реально смотреть на вещи. У тех, кто нападает на тебя, надо учиться. Собственно, так я и понимаю слова «благословляйте врагов ваших». Но это вовсе не означает, что надо дать им порезать себя на куски.

– А «если ударили тебя по правой щеке, подставь левую»? – спросил Федор.

– Подставь левую… Уйди под атакующую руку и снизу ударь со всей силы в челюсть, – хмыкнул Басов и в упор посмотрел на ученика. – Думаю, эта фраза просто цитируется не полностью.

Федор запнулся. Немного помолчал, но потом заговорил снова:

– И зачем же мы приехали сюда?

– А ты обратил внимание, как отреагировал на мою непочтительную фразу в отношении того, что написано в Библии? – вопросом на вопрос ответил Басов. – Ведь еще два года назад ты сразу обвинил бы меня в богохульстве и сбежал бы. Просто потому, что с детства тебе твердили: религию надо понимать именно так, как трактует ее твой приходской священник, которому догмы диктует архиепископ, который подчиняется патриарху, который действует из своих корыстных интересов или каких-то мессианских измышлений. Ты не принял моей фразы на веру, но и не отверг с порога. Ты будешь обдумывать ее самостоятельно, пока не придешь к собственному выводу. Может, он и не совпадет с моим, но будет по-настоящему твоим, вот что ценно. А знаешь, почему так произошло? Федор растерянно пожал плечами.

– Мы с тобой объехали всю Европу и видели разных людей, исповедующих разные направления христианства. Потом, в Индии, ты видел храмы и людей, исповедующих совсем другую религию. Вспомни, как потрясли тебя храмовые танцовщицы: ты ведь и мысли не допускал, что религия может относиться к отношениям мужчины и женщины, вообще к жизни человеческой как-либо иначе, чем христианство.

При воспоминании о танцовщицах из индийского храма, в объятиях которых они провели три ночи, на лице Федора появилась блаженная улыбка, не укрывшаяся от Басова. Тот улыбнулся и потрепал юношу по загривку.

– Так вот, – произнес фехтовальщик, – пока ты жил в одном маленьком мирке, ты всегда опирался на ту систему отсчета, которую предлагали окружающие. Потом тебе повезло. Ты жил сразу в двух мирах: боевого искусства, который открыл тебе я, и повседневных забот, как большинство людей. Сейчас, когда тебя понесло по землям и странам, ты видишь все их многообразие и сложность, ты научился думать самостоятельно. Теперь ты сам учишься жить, а я лишь помогаю тебе увидеть собственные слабые места. Мир для тебя сейчас распался на множество частей, которые ты не можешь увязать между собой. Но со временем тебе это удастся, и тогда ты увидишь уже подлинную, реальную картину мира – такого, какой он есть.

– Так это все ради меня? – Юноша показал на надвигающийся берег.

– Не обольщайся. Во-первых, ученик нужен учителю не меньше, чем учитель ученику… На определенном этапе. Во-вторых, я ведь тоже учусь жить, и мне нужно было приехать сюда не меньше, чем тебе.

– А когда вы научитесь жить, – произнес Федор, – что будете делать?

– Не знаю, – пожал плечами Басов. – Наверное, жить. Хотя, подозреваю, на этой земле делать мне будет уже нечего.

Якорь с грохотом обрушился в воду. Люди в лодках, подплывших к кораблю, в странных одеждах и со странными прическами, что-то кричали прибывшим.