Дмитрий Шидловский - Мастер

Там, в этом изображении, на стенах домов сверкал иней. Яркое, но не греющее зимнее солнце заливало улицы, наполненные празднично одетой толпой, а из церкви, под радостные крики подданных и грохот орудийного салюта, выходил молодой король в сопровождении венценосной супруги.

– Обрати внимание, – хмыкнул Артем, – англичане и шотландцы Генриха Стюарта даже на церемонии сторонятся шведов, прибывших с королевой.

– Ну вот и две новые партии для придворных интриг, – закинув руки за голову, произнес Генрих.

– Да, и все пойдет по тридесятому кругу, – согласился Артем. – Оладьин уже фактически не у дел. Думаю, его отставка – вопрос считанных недель.

– Дней, – уточнил Генрих. – Шведы еще недостаточно сильны, чтобы спасти его, а у Карла слишком большой зуб на всех, кто правил его именем. Но с церемонией они расстарались. Все-таки первая коронация в Северороссии.

– Передрали с английского ритуала, – выпятил губу Артем. – Ничего нового.

– Я всегда говорил, что эти церемонии похожи друг на друга, – усмехнулся Генрих. – Помнишь вступление князя Андрея в Петербург? Ну разве не похоже?

– И да, и нет, – пожал плечами Артем. – Но ликования тогда было не меньше.

– Людям свойственно верить в чудо, – зевнул Генрих. – И чуда они почему-то ожидают от каждого нового правителя. Ладно, хватит с меня этих восторгов. Не возражаешь?

– Нет, – покачал головой Артем, и изображение исчезло.

– Слушай, – потянулся, вставая, Генрих, – помнишь тех ребят, что попали туда из другого мира со специальной миссией и застряли? Как они?

– Кажется, ты наблюдаешь за ними не менее пристально, чем я, – съязвил Артем.

– Только за одним, – произнес Генрих. – Неоценимый считает, что его дни на Земле подошли к концу. Он сделал все, что должен был, и однажды едва не прорвался в наш мир. Кажется, ты остановил его.

– Да, я, – кивнул Артем. – Мне даже пришлось вмешаться в его психику и отправить строить школу в Петербурге.

– Школа фехтования – это была хорошая идея, – согласился Генрих. – Но сейчас школа есть, есть преемник, который поведет ее дальше. Неоценимый приказал мне пресечь деятельность Басова на Земле. Он вырос из того мира, как ребенок вырастает из старого костюмчика. Того и гляди, чего-нибудь порвет.

– Когда ты отправляешься? – спросил Артем.

– Часа через три… по нашему времени, – отозвался Генрих. – К этой встрече надо собраться. Давай искупаемся напоследок. Я пойду готовиться, да и тебе не мешало бы отправляться в путь.

– Куда? – удивился Артем.

– Дай новый шанс этому, второму, – бросил Генрих. – Он, кажется, многое понял после краха своей политической карьеры. И загляни к остальным, кто остался в живых из той экспедиции. Думаю, их можно возвращать домой. Они свое получили.

Он сбросил тунику и с разбега прыгнул в бассейн. Множество разноцветных брызг, сияющих на солнце, как бриллианты, обрушились на мягкую траву. Вынырнув, он крикнул:

– Иди сюда! Вода – прелесть!

– С удовольствием! – гаркнул Артем, скидывая одежду и разбегаясь.

Легкий ветерок, прилетевший было с океана, совсем стих, когда прибрежный песок зашуршал под кроссовками Артема. Пальмы все так же подступали к пляжу. Все так же катил волны к берегу прибой. То же самое место. Конечно, здесь уже не осталось никаких следов их внезапного появления: десять лет есть десять лет. Природа быстро поглощает материальные следы присутствия чужаков. Но ничто не проходит бесследно, и ничто не исчезает в никуда. Надо только суметь увидеть.

Оглядевшись, Артем двинулся к зарослям. Над его головой все так же летали попугаи, громко обсуждая свои попугайские дела; шелест в кустах известил, что какая-то зверушка предпочла убраться подальше от неведомого пришельца.

Артем шел через джунгли и будто считывал мысли и чувства, что были рассеяны людьми, оказавшимися здесь десять лет назад. Ярость, страх, отчаяние… Дикое отчаяние, охватившее людей, потерявших все, ради чего жили. Беспомощность. Снова ярость. Убийство. Убийство расчетливое и подлое. Не из ненависти, не в приступе помешательства, а исходящее из животного желания есть. Еда, жратва, пища – кажется, мысли об этом были последними признаками угасающего сознания одиночки, оставшегося скитаться по острову.

Артем остановился и уставился на густые заросли, но не увидел ничего: кроющееся там существо давно привыкло прятаться так, чтобы даже самые осторожные зверьки не заметили присутствия хищника. Однако Артем почувствовал засаду интуитивно и лениво посмотрел на то место, откуда должно было начаться нападение.

Существо бросилось к своей жертве с диким ревом, разбрызгивая с оттопыренных губ пену, но остановилось на полпути, осело и заскулило, придавленное тяжелым взглядом гостя.

– Да, господин Беркесов, трудно сохранить человеческий облик, если в душе нет ничего человеческого, – произнес Артем.

Существо ответило протяжным воем.

Из заметки в газете «Вечерний Псков» от 12 ноября 2012 года:

«Вчера в Псковскую областную психиатрическую больницу был доставлен человек, пойманный сотрудниками лесной инспекции в районе города Опочка. Приблизительно пятидесятилетний, по словам врачей, мужчина был обнаружен без какой-либо одежды, обросший и невменяемый. Он передвигался на четвереньках, издавая нечленораздельный вой, и пытался скрыться от людей, а при поимке серьезно покусал сотрудника охотинспекции Сидорчука В. К. Пострадавшему оказана помощь и сделана прививка от бешенства. Врачи чрезвычайно удивлены странным поведением пойманного и констатируют: его реакции и поведение свидетельствуют, что сознание пациента находится на уровне представителей животного мира. Кто этот человек? Как долго он провел в псковских лесах? Удастся ли вернуть ему рассудок и человеческий облик? На эти вопросы врачи пока не дают ответа. Мы обязательно будем информировать читателей обо всем, что станет известно редакции об этом необычном деле. А пока комментарии дает главный врач Псковской областной психиатрической больницы В. В. Акимов…»

Тихо покряхтывая, староста вез на санях сено по недавно припорошенной свежим снегом дорожке. Утренняя колея еще хорошо виднелась. Морозец, не слишком крепкий, но ощутимый, приятно щипал лицо, однако не мог проникнуть под овчинный зипун, в который с удовольствием кутался староста. Посмотрев на стены заснеженных елей и с наслаждением вдохнув свежий морозный воздух, староста затянул:

Весело звенели бубенчики на лошадиной упряжи, и от этого старосте стало как-то особенно весело и свободно.