Адам Нэвилл - Пропавшая дочь [litres]

Он поклялся никогда больше не повторять подобный опыт с могущественными и нестабильными женщинами и наконец перестал вздрагивать от телефонных звонков. Со временем и после других быстрых романов, кульминацией которых стало ухаживание за его будущей женой, он почти забыл об этом неприятном эпизоде. В глубокой кротости и милосердии своей жены он нашел благотворное расслабление. Его тайное подозрение, что он обречен на вечное повторение своих неконтролируемых, пьяных увлечений, казалось, прошло. После женитьбы и рождения ребенка он решил, что брак и дочь спасли его.

Но когда его дочери исполнилось четыре года, он обманул себя, почувствовав, как в нем оживает разрушительный, распутный демон, возжелавший вернуться из отставки. И он поскользнулся лишь однажды. Этот роман так и не состоялся, но в тот день, когда была похищена дочь, Отец готовил для него почву. Тех сообщений было достаточно, чтобы он потерял все. Они отвлекли его, и его дочь была похищена.

Он уже не знал, кто больше всего виноват в похищении: Олег Черный, Карен Перуччи или он сам. Не знал, кому нужно выстрелить между ног и кого нужно оставить истекать кровью в канаве.

Экстренный выпуск новостей вторгся в его мысли. Он тупо уставился на экран.

Вашингтон, Москва, Пекин и ООН обратились к Исламабаду и Нью-Дели с призывом проявить сдержанность и предотвратить дальнейшую эскалацию в Кашмире.

С заднего сиденья послышался голос:

– Ты все еще смотришь это? Зачем?

Отец поморщился.

– Разве тебя не интересуют открывающиеся возможности? Дефицит, которым могут воспользоваться такие, как ты? Бедняки, из которых вы можете сделать рабов или шлюх?

– Я отошел от дел. Научился заниматься не столь мирскими делами.

– Твоими видениями? Граффити, намалеванными на стенах?

– Думаю, что сейчас ты шутишь. Я не очень хорошо реагирую на шутки.

Проигнорировав слова пленника, Отец снова погрузился в безрадостную, болезненную задумчивость. Карен явно не смогла забыть его, и ей пришлось изучать его жизнь издали, прежде чем сделать свой ход. Возможно, она следила за ним, за его карьерой, передвижениями, женитьбой на более молодой женщине, и все это с безопасного расстояния. А тем временем мир стал другим, люди другими. Правила и границы постоянно менялись. Способы соблюдения старых правил приходили в упадок. Все развивалось слишком стремительно.

Он гадал, стоило ли ему после похищения дочери уделить больше внимания воспоминаниям о далеком романе с психически неустойчивой женщиной. Появлялся ли призрак Карен Перуччи во время его долгих самодопросов, когда предполагаемые причины похищения его дочери превратились из нелепых в невыносимые? Раз или два он, казалось, вспоминал ее, но Карен никогда не являлась настоящей подозреваемой, поскольку была у него не первой. До нее он прошел через подобные разочарования как минимум с четырьмя другими женщинами. Преследования через Интернет и один кулачный поединок, который он проиграл мужчине, наказавшему его от имени одной очень разочарованной женщины из Франции. Да и заподозрить женщину в таком преступлении Отец просто не мог. Не знал ни одного прецедента.

Но его отказ послужил достаточным основанием для того, чтобы Карен похитила его ребенка. Ярость Карен из-за его выбора более молодой пассии и из-за последующих родов жены, должно быть, достигла точки кипения. И Карен тоже не ожидала, что кто-то заподозрит ее. Она даже заплатила Йоне Аберджилю за то, чтобы тот убил похитителей, и это почти сошло ей с рук. Вот только разрисованный и одуревший от наркотиков полутруп каким-то образом выжил после чистки, притворившись мертвым под жуткой часовней. И присутствие Олега беспокоило Отца больше, чем он хотел признать.

Пленник, чьи разрисованные лазурью и золотом плечи торчали из-под одеяла на заднем сиденье, теперь улыбался Отцу своим змеиным ртом, видя его признание столь ужасных истин.

Отец искал спасения от этих желтых глаз в поисках ответов на вопросы, коих у него было немало. Почему Карен ждала так долго, пока его дочери не исполнится четыре? Ждала несколько лет, чтобы отомстить за себя. Так долго? Ей приходилось снова и снова соскальзывать в черную бездну горечи и обиды. Терпеть это в худшей компании, которую можно себе представить – в преступном сообществе, – пока она не решила похитить единственного ребенка бывшего любовника. Другой версии у него не было.

Несмотря на жару, Отцу было холоднее, чем когда-либо в жизни. Он действительно стал жертвой мести, долго и терпеливо вынашиваемой обиженной женщиной. Может, Карен была бесплодной? Но желание ранить и настолько выводить из строя других людей из-за банального романтического разочарования потрясло его своей гротескностью, нелепостью, злобностью и непостижимой омерзительностью. Мотивация казалась слишком чудовищной, слишком фантастической, слишком нереальной. Но когда Отец подумал об умирающем мире, о том, как человечество ежедневно восстает против самого себя, и о том, что он сделал в домах тех, кого подозревал в причинении ему зла, ему пришлось признать, что сказанное Олегом Черным вполне возможно.

В конце концов, интуиция подвела его. Внезапное преступление на почве страсти – это одно, но ждать годами, чтобы похитить ребенка мужчины, – это бесчеловечно. И он не понимал, с кем или чем он имеет дело. Или что эта сумасшедшая могла впоследствии сделать с его дочерью. Убила ее сама… или чужими руками?

Убила. Продала. Переправила.

Это казалось наиболее вероятными вариантами.

Или она оставила ее себе? Чтобы злорадствовать и продлевать свою месть, ввергнув его с женой в бездну отчаяния и горя, поскольку они оба обидели ее своим неповиновением? Сатанинское. Таким сейчас стало общество? Наиболее состоятельные люди, используя свои связи в организованной преступности, похищали детей частных лиц из-за пренебрежительного отношения к себе, в то время как власти уже не могли расследовать их преступления надлежащим образом?

Сидя в машине, Отец сложился пополам и сплюнул кислую слюну из пересохшего рта. Выпрямившись, он перехватил идиотскую блаженную улыбку Олега, вызванную все еще циркулирующим по венам наркотиком. Дерзкое легкомыслие исчезло из его глаз, будто он начинал терять терпение. Этот беспомощный человек с наручниками на запястьях и лодыжках, который причинил ему столько вреда, имел смелость издеваться над ним.

Отец почувствовал, будто бронзовые стены его разума озарились алыми языками огня, а в его глубинах замерцали темно-красные отблески ненасытного солнца. Его охватила ярость, подпитанная отвращением к самому себе. Он достал пистолет, резко повернулся и протянул руку в заднюю часть машины. Засунул ствол в рот пленнику. Не спустить курок было, пожалуй, труднейшим достижением в его жизни. Не важно где, в чьем рту находился ствол – Олега или его собственном.