Юлия Федорченко - Малах ха-Мавет

Сидни обернулся. У него засосало под ложечкой. Каким-то шестым чувством он знал, на что они наткнулись, знал, что спустя несколько мгновений наступит конец света, и под его ногами разверзнется земля. Он подошел ближе и прислушался к обсуждению.

— Ух ты! Это шрамирование?

— А не больно?

— Что это значит? Это иероглифы?

Он вырвал у школьников журнал.

— Эй-эй!

— Ты что творишь? — возмутился главарь.

Сидни был один, а их много.

— Мы тут раньше стояли! Дождись своей очере… — Однако, лишь взглянув ему в глаза, подросток тут же стушевался. — Пошли, — сказал он своим, — какой-то псих попался…

Сидни посмотрел на фотографию. Он помнил каждый ее изгиб, но, может, и не узнал бы из-за количества ретуши, если бы не шрамы. Неужели она не могла потребовать, чтобы их убрали? Она стояла на коленях, спиной к фотографу, лицо было повернуто в профиль, а кожа влажно мерцала: специальные тени, крем или какой-нибудь эффект, добавленный после. Она носила выпуклую белую маску с оранжевыми акцентами.

Маску лисы.

(она лицемерная дрянь)

Он купил журнал и принес его в штаб. Заставил Дроу позвать Шену и молча сидел на диване, дожидаясь ее прихода. Первое, что Сидни сделал, когда она, запыхавшись, ввалилась в квартиру, — это отвесил ей звонкую пощечину. Девушка отшатнулась, уставившись на него дикими глазами.

Сидни раскрыл журнал на нужной странице и протянул ей.

— Так вот какая у тебя работа?

— Сид, — в ее взгляде появилась мольба, — я больше ничего не делала. Клянусь! Я тебе не изменяла…

Он вскинул бровь:

— А этого мало? Ты врала мне! Откуда мне знать, что и сейчас не врешь?

— Я не вру.

— Тогда почему не сказала сразу?

— Я знала, что ты не одобришь.

— Хорошо платят?

— Достаточно, — прошептала она.

— И это все ради тряпок? Они для тебя важнее, чем я?

Шена сорвалась на крик:

— Ты купил себе гребаный мотоцикл!

— Да! — в свою очередь заорал Сидни. — Но я не раздевался догола перед камерами ради какого-то дизайнерского барахла! И черт его знает… что еще! Ты знаешь, для чего нужны эти журналы? Или ты думала, что тебя фотографируют для галереи искусств?

— А кем, по-твоему, я должна была работать? Официанткой? Да с таким графиком меня и туда бы не взяли!

Он сказал чуть тише:

— Ты могла бы просто быть со мной.

— А ты мог бы ходить пешком!

Отдышавшись, они продолжили обмен упреками, и спустя минут десять Сидни до сих пор кипел от ярости. Шена плакала, но все равно защищалась, распекая его на все корки. Ему впервые не хотелось вложить меч в ножны и привлечь ее к себе. Не в этот раз. Как же он ее ненавидел!

— Видеть тебя больше не могу, — выплюнула Шена ему в лицо. — И вообще, я не твоя собственность! Я могу делать что хочу! И буду!

— Как знаешь, — бросил он.

Сидни вышел за дверь, но далеко не ушел. Оказавшись на улице, он охлопал карманы куртки и понял, что оставил на журнальном столике свои сигареты. Чертыхнулся. Подумал о том, чтобы вернуться и забрать их. Не лучше ли поискать ближайший киоск? «Кэптен Блэк» продавался не везде… Он колебался.

— Так вы трахались у меня за спиной?

Пока они ссорились, Хетт лежала в ванной. По обыкновению она купалась в одежде, и с черного платья потоками лилась вода. Бледная и мокрая, как навь, и такая же злобная, она подступила к подруге.

Шена окинула ее красными опухшими глазами.

— А тебе какое дело?

— Такое! — Хетт топнула ногой, и во все стороны полетели капли воды. — Как ты могла! С ним!

— Вы сговорились, что ли? — устало спросила Шена. — Решили со свету меня сжить?

— Он же полный отморозок!

— Да, — донеслось в ответ, — в этом ты права.

Хетт как будто и не слышала.

— Порви с ним немедленно! — верещала она.

— Разве мы еще не порвали? — Ее взгляд стал жестче. Шена расплылась в ироничной улыбке, больше похожей на страдальческую гримасу: — Может, ты подберешь для меня более подходящего парня?

Хетт выглядела так, словно подруга ударила ее по лицу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я ухожу, — Шена поднялась. — Вы мне осточертели. Ты, Сидни, Дроу. Я возьму кое-какие вещи из гардеробной… Надеюсь, ты не против.

— Но ты не можешь просто уйти.

— Увидишь.

— Ты не можешь… — Хетт сглотнула, — меня бросить.

Она побежала за ней в прихожую.

— Ты ничего для меня не значишь, — произнесла Шена, натягивая сапоги, — и никогда не значила.

— Раз так, — сквозь слезы процедила Хетт, — тогда лучше тебе умереть.

— Да, — отозвалась подруга, — иногда я тоже так думаю.

Сидни все же решил вернуться и едва не столкнулся с Шеной в подъезде, но она даже не удостоила его взглядом. Дверь штаба осталась приоткрытой, и снизу доносился жалобный плач Хетт. Она во весь голос проклинала бывшую напарницу, желая ей скорейшей кончины. Недолго думая, Сидни развернулся и последовал за возлюбленной. Он успел остыть и хотел извиниться, но потерял Шену на улице среди толпы.

Или так он считал.

Сидни потащил его за собой на место преступления. По правде говоря, Райс не очень-то хотел идти, особенно сейчас, когда он был вне себя от беспокойства за отца, с которым так и не поговорил. Каратель опасался, что улучшение состояния его родителя было временным, и в любой момент старик может опять впасть в длительную кому. Раны на ногах саднили. По настоятельной рекомендации командира он накинул поверх своих окровавленных лохмотьев старое мужское пальто, провисевшее в штабе целую вечность, пыльное и местами изъеденное молью. Оно доходило Райсу до колен, скрывая ужасающие порезы, и прохожие перестали на него пялиться.

— Я хочу вернуться в больницу, — твердил он по пути.

— Вернешься, — заверил его Сидни, — как только мы закончим.

— Что ты хочешь знать? Я увидел вас случайно. Шена волочила за собой два чемодана, а ты шел за ней по пятам.

— Ты не окликнул меня?

— Нет. Вы явно поругались, и сначала я вообще не хотел вмешиваться. Но ты, босс… — Райс нервно облизал губы, — ты был сам не свой. В какой-то момент я даже усомнился в том, что это был действительно ты.

Они остановились посреди проспекта. Большинство магазинов не работали, исключая круглосуточные аптеки и супермаркет, мутным светом горели придорожные фонари. Сидни взглянул на свое отражение в темной витрине.

— Здесь она бросила чемоданы и побежала.

— Почему?

— Наверное, испугалась. Она оглянулась и увидела тебя. Ты помнишь, как она любила шмотки, босс?

Сидни помрачнел.

— Помню.

— Тогда тебе будет легко представить, как сильно она струхнула.

— А ты не боишься меня, Райс?

— Думаешь, стоило бы?

— Если верить тебе, то я чокнутый маньяк с раздвоением личности.

— Хороший вопрос, босс.

— В смысле?