Екатерина Соболь - Призрачный сыщик [litres]

Лицо у Кирана просветлело. Надо же, до него только сейчас дошел мой план!

– Ты гений, – искренне сказал он.

– Спасибо, я знаю. Он думал, что обдурит меня, но я – Джон Гленгалл, со мной этот номер не пройдет. А с тобой я поделюсь вот этим, когда выйдем, – сказал я, помахав в воздухе чеком.

Киран криво улыбнулся.

– Мне это не нужно. Деньги переоценивают.

– Такое имеют право говорить только те, у кого они есть! – воскликнул я.

И погрузился в мир машин и денег.

Весь следующий день фабрика работала как никогда прежде. Работники крутили ручки с удвоенной скоростью, а сам я от этой чести уклонился и весь день сидел в углу, мысленно подталкивая всех работать слаженно и быстро. Ух, каким злобным взглядом смотрел на меня Сэм! На работу он вышел как ни в чем не бывало: видимо, Каллахан и ему славно заплатил.

Управление всеми требовало сосредоточенности – не так-то просто оказалось долго удерживать свои мысли в их головах, но я хотел произвести впечатление, чтобы Каллахан раздобыл остальных. И тот не подвел – вечером поступила целая толпа новых работников.

Когда станки отключили и сгустилась темнота, я обошел всех новеньких и заглянул им в глаза. Сведений о танаморе – ноль. Блондинок в шляпках и с зонтиком – ноль. Новых воспоминаний об убийствах – два. Жертв я теперь сразу отличал по беспокойным движениям. Киран был прав: если смотришь внимательно, то заметно, что те, кого насильно вырвали из жизни, разительно отличаются от прочих.

С Кираном мы почти не говорили – у меня появилось много дел, я все-таки был теперь самым главным, а он сидел в нашем любимом углу, прикрыв глаза. Наверное, пытался выспаться.

На следующий день мне прислали от Каллахана подарок – пудру для лица нескольких цветов и новенький костюм. Какой он предусмотрительный! Я с наслаждением переоделся и подкрасил лицо, губы и щеки. Результат без зеркала оценить было трудно, но я сразу почувствовал себя гораздо лучше. Не зря дамы прибегают к этим уловкам!

– Еще хуже стало, – пробормотал Киран, приоткрыв глаза. – Ты как размалеванная ярмарочная кукла.

Я его проигнорировал.

Так прошло несколько дней. Киран продолжал сражаться с книжкой, Сэм ходил тише воды, ниже травы, я получил не меньше сотни новых восставших и проверил их всех. Странное это было время: я был окружен бесконечными историями смерти, но чувствовал себя удивительно живым. В этом царстве тьмы каждый проблеск света казался в сотню раз ярче: истории мирных уходов, возможность постоянно видеть в нашем углу мирно читающего Кирана, ощущение, что я управляю хоть какой-то вотчиной как милостивый граф. Тело больше не немело, я был бодр и свеж. Похоже, парализовал меня вначале именно страх, а теперь я не боялся ничего, даже остаться вот таким навсегда. Мысль о том, что мне, судя по всему, действительно не ожить, была тяжелым грузом и все же странным образом освобождала из тисков страха и неизвестности.

Затем меня ждал сюрприз: в составе очередной группы работников привезли графа Ньютауна. Я обомлел. Ничто в его облике не напоминало того грозного врага, которым он мне был. Вид иссохший и потрепанный, даже на аристократа больше не похож, руки беспокойно перебирают воздух, – он тоже был жертвой убийства, мне ли этого не знать. Я не стал смотреть ему в глаза: не нашел в себе мужества.

А на следующий день поступила ливерпульская блондинка.

У страха, похоже, глаза и правда велики: девушка вовсе не выглядела грозным призраком, скорее, героиней какой-нибудь картины: юная, прекрасная и очень печальная. Киран взглянул на нее подавленно.

– Похожа на Изабеллу, – тихо сказал он.

Он подошел ко мне впервые за несколько дней, и я заметил, что выглядит он так себе. Но думать об этом было некогда: при виде меня девушка, имени которой я так и не узнал, забеспокоилась и со свойственной ей решительностью направилась ко мне. Вот он, момент истины, которую под силу выяснить только мне.

– Рад встрече, – шепнул я и посмотрел ей прямо в глаза.

Я шел на праздник. Мне было весело, потому что я должен был кого-то встретить, искал его в толпе, вытягивал шею, но не находил. А потом что-то больно ударило меня между ребер сзади – ошарашивающая, огромная боль, я даже вскрикнуть не смог. Повернулся, но все расплывалось перед глазами, я схватился за чей-то лацкан – наверное, этот джентльмен мне поможет. От шока в голове у меня вертелась только одна глупая мысль: наверное, меня укусила невероятно огромная оса.

– Помо… – забормотал я, продолжая хвататься за кого-то.

Меня нежно обняли. Сюртук под моей щекой освежающе пах лимоном. Потом боль накрыла меня с головой, и я распахнул глаза.

– Это был он?! – жадно спросил Киран.

– Я не знаю. Она не видела нападавшего. Она шла на какой-то городской праздник и искала там кого-то.

– Городской праздник? – нахмурился Киран.

Я кое-как встал. Теперь, когда я различал мельчайшие оттенки выражения на лицах восставших, я видел: блондинка смотрит на меня с просьбой, тихой и мучительной. Она не понимала, что с ней произошло. Интересно, она сама надела шляпку и взяла зонт или они были при ней до убийства?

– Посмотри снова! – потребовал Киран. – Зачем она пошла туда одна?

Я вздохнул, но послушался. Я еще не пробовал залезть в голову восставшим по второму разу, но ради Кирана постарался. Сначала ничего не видел, как ни вглядывался в ее глаза, потом снова попал в ту же сцену. Я попытался еще раз, и еще, ведь если я могу управлять их движениями, то наверняка могу проникнуть глубже в их воспоминания, выяснить, что предшествовало моменту, который я видел. Но, сколько я ни пытался, все время видел только повторение одного и того же.

Вынырнул я уже в темноте. Киран стоял рядом и смотрел на меня. Все остальные не работали, замерли на своих местах, видимо приходил Сэм, но ко мне он даже близко подходить боялся. По моему лицу Киран сразу понял, что я ничего не выяснил, и сник, как будто лишился смысла жизни.

А я похолодел от мысли: что, если восставшие тоже бесконечно смотрят момент своей смерти? Потому я и не могу ничего больше увидеть в их глазах. Нет, нет, это слишком ужасно, ведь тогда получается, что это мы с Беном обрекли их раз за разом наблюдать сцену своей гибели.

Я решил проверить свою теорию на графе Ньютауне – его я знаю лучше остальных, наверное, в его мысли будет легче проникнуть. Мне было очень страшно, но жажда знать правду оказалась сильнее страха. Я взглянул ему в глаза, увидел, как убиваю его (никому такого не пожелаю), и изо всех попытался продвинуться дальше навязчивой, повторяющейся сцены убийства. Но чем глубже я погружался в его мысли, тем страшнее мне становилось, потому что снова и снова повторялся только момент смерти. Я в ужасе отпрянул и пришел в себя. Времени для восставших не существует, секунда в нашем состоянии может превратиться в бесконечность, – вот только все эти люди, в отличие от меня, не могут проснуться.