Екатерина Соболь - Призрачный сыщик [litres]

Дальнейшее изучение газеты никаких убийств в ту ночь не выявило. Значит, мы его все-таки спугнули. Я не сдержал гордую улыбку и еще разок перечитал передовицу.

«Одно несомненно: мрачные времена ходячих мертвецов окончены. Рано утром все они, к огромному облегчению жителей, покинули город, отправившись в неизвестном направлении. Из достоверных источников нам известно, что немногочисленные восставшие, которых скрывали в домах, упокоились с миром. Надеемся, та же судьба постигла остальных восставших, и город в это солнечное утро сможет начать новую жизнь».

Я сложил газету, сунул ее в карман и отправился к портному, лавочку которого заметил на одной из улиц. Пришлось его разбудить, но сотня фунтов быстро подняла ему настроение. Большие деньги и правда открывают множество дверей: через час у меня был костюм, который мастер подогнал под мою исхудавшую фигуру, не отпустив ни единого комментария по поводу моих ледяных конечностей.

Неспешно, с удовольствием я проехался верхом по улице Плама-Бохар, залитой ярким утренним солнцем. Когда меня обгоняли телеги или всадники, я важно, как истинный граф, кивал им, приподнимая новенький цилиндр. Немного не доехав до дома Молли, я спешился и подошел к соседке – женщине с сердитым лицом, которая полола грядки на своем участке.

– Я знаю ваш секрет, – сказал я, и по тому, как она вздрогнула, понял: угадал. – Ваша свекровь два раза выходила в сад, когда я шел мимо. А я тут выяснил, что самыми живыми среди восставших были жертвы самых несправедливых и подлых убийств.

Женщина медленно распрямилась.

– Вы на что это намекаете?

Нашла перед кем разыгрывать оскорбленную невинность! О, я видел ее насквозь. Вина горит во взгляде человека, подобно клейму, как бы он ни пытался ее скрыть.

– Вы убили ее. Не знаю как, но, видимо, именно это она и пыталась мне сообщить. Вы что-то ей подсыпали? Подмешали? – Я подошел ближе, и женщина шагнула назад. – Зачем вы это сделали?

– Это матушка мужа моего, не моя, – огрызнулась она. – Муж умер давно, детей нет у нас, я замучилась с ней, вечно болеет! А ну не подходите ко мне!

Но я надвигался как неумолимая Немезида.

– Вам придется вести очень праведную жизнь, чтобы искупить свое злодеяние, – угрожающе проговорил я. На самом деле у меня просто не было доказательств, чтобы призвать ее к ответу, но ей знать об этом было необязательно. – Жертвовать деньги увечным, помогать в больницах, выбрать себе подопечных в тюрьмах и писать им ободряющие письма. – Я продолжал наступать, она отступала. – Будьте добры провести остаток жизни в искуплении грехов, иначе я расскажу всем, что вы сделали: соседям, газетам, полиции.

Я остановился. От страха женщина была ни жива ни мертва. Она думала, все шито-крыто, думала, никто не разоблачит ее, раз никого не было поблизости, – но вот он я, безмолвный свидетель, защитник тех, кто уже не может защититься сам, единственный, кому восставшие могли доверить свои тайны.

– Живу я недалеко, убить меня невозможно, так что даже и не пытайтесь, – учтиво проговорил я. – Буду внимательно следить за вашими успехами. Хорошего дня.

С этими словами я развернулся и, не оглядываясь, пошел домой. Улыбка не сходила с моих губ до самой двери. Киран на том свете порадуется, что я принес в мир толику справедливости, как и положено настоящему сыщику. Больше я не был его проводником, но он ведь сказал: когда тебя вспоминают добром, связь ощущается приятно, и я надеялся, что этот сигнал достигнет его по тоненькой ниточке, связывающей наши миры.

На пороге я обнаружил газету. Как быстро доставили! Моя статья красовалась на первой полосе, что преисполнило меня гордости. Парень славно сработал: видимо, успел подать материал в последнюю минуту.

Молли, мамаша и Фаррелл завтракали в столовой: на столе были расставлены сыр, ветчина, яичница, хлеб и столь любимое Беном варенье. Я кивнул всем, едва оторвавшись от чтения газеты. Потом сходил за стулом, на котором провел в неподвижности столько дней, и гордо поставил его около стола.

– Теперь он будет стоять здесь. Мне он нравится, довольно удобный.

– Опять пропадаете, ни слова не сказав, – мрачно сказала Молли.

– Да-да, – рассеянно ответил я и сел. – Так вот, позвольте прочесть вам свою статью вслух.

И, не дожидаясь ответа, я так и сделал.

– Здорово получилось. Не зря вы в школе учились, – одобрила Молли, продолжая жевать хлеб. – Может, вам целую толстую книжку написать? Я такие в городе видела.

– Да, думаю, я мог бы. Недавно я прочел рассказ писателя по имени Эдгар По. Я могу написать такой же, но длиннее. И лучше. – Я проверил, впечатлит это ее или нет. Впечатлило, поэтому я продолжил: – В моем романе будет добрый призрак, и волшебный трилистник, и ирландские девушки, и два брата, один – замечательный, а второй – просто козел.

– Это будет чудесная книга, – страстно ответила Молли. – Я бы читать научилась, чтобы прочесть такую!

Я польщенно фыркнул. Мамаша убрала со стола, Фаррелл откланялся и уехал, пообещав заехать следующим вечером.

– Парень, ты уж выдумай, как того человека найти, – сказал он на прощание. – У меня никаких идей нет, это ты тут образованный.

Я кивнул, помахал ему и опустился на ступеньку крыльца. Все это легче было сказать, чем сделать. Если я прав, то вот что я понял об убийце: он игрок. Какая невероятная хитрость: выдать себя за сыщика, когда тебя застали на месте преступления! А потом не бросить эту затею, а продолжать играть с Кираном, как кошка с мышью. Ужасная, холодная, расчетливая изобретательность. Его козырем было то, что Киран не умеет читать, а значит, не сможет разоблачить его. И все же убийца сам учил его читать, словно хотел вырастить себе противника, а потом передумал и расправился с ним. Меня в дрожь бросило. Этот человек распоряжался реальностью как хотел. Как такого остановить? Он слишком хитер даже для меня.

– О чем думаете? – спросила Молли, усевшись рядом.

Хотелось по привычке соврать, что ни о чем, но я через силу признался:

– О том, что мне страшно. Я не знаю, как поймать его.

– Если вы не сможете, никто не сможет, мистер, – с удивившей меня убежденностью ответила Молли. Я покосился на нее. – Вы единственный, кому под силу это сделать, а я вам помогать буду.

– Я думал, ты меня боишься, – брякнул я, не сумев удержаться. – Ты на меня даже не смотрела, когда я торчал на стуле дни напролет.

– Вы бы почаще начистоту говорили с людьми, много бы нового узнали! Я была расстроена, что вы в таком состоянии, и из-за свадьбы тоже, из-за всего. Не хотела еще и на вас свои неприятности нагружать, вот и не смотрела. И главное, кто это мне пеняет за молчание! Сами-то прямо душа нараспашку, сердце на рукаве, а? В общем, плохо ли вы выглядели? Очень! Сейчас, кстати, получше, вы как-то прямо оживились. Но вы никогда не были мне неприятны, даже такой, мне жаль вас было. Да еще свадьба эта на мою голову…