Екатерина Соболь - Призрачный сыщик [litres]

Мы помолчали.

– Тебе нравится лечить людей? – спросил я.

Молли довольно застонала.

– О-о! Я так мечтала, что кто-нибудь спросит! Нет, совсем не нравится. Не мое это. И ответственность большая, ничего я в этом не понимаю, аж руки от волнения тряслись! Будь моя воля, я бы в жизни к докторскому кабинету больше не подошла.

– Твоя воля есть, – степенно сказал я. – Значит, перспектива помочь мне искать убийцу тебе больше по душе?

– Конечно. Díoltas , это на нашем языке значит «месть». И мы ее совершим.

– Ди-и-илтас, – повторил я.

И почувствовал огромное облегчение. Лучшего помощника, чем Молли, я не мог бы и пожелать: верная, толковая и храбрая.

– Вы хотите, чтобы я вышла за доктора? – тоном, каким беседуют о погоде, спросила Молли.

Я растерялся и даже порадовался, что не могу покраснеть или еще как-то выразить, насколько мне неловко от таких вопросов.

– Это не от меня зависит, – нашелся я.

Молли встала со ступеньки.

– А я не о том и спрашиваю, – грозно сказала она. – Сама решу свои дела, мистер. Я спросила, вы хотите на моей свадебке с доктором погулять или нет? А то я хорошо присмотрю за ним в ближайшие лет пятьдесят, и вам смотреть не придется!

– Строго говоря, погулять у меня не получится, я даже шампанского не могу выпить. Мне было бы там очень скучно, – пролепетал я, отодвинувшись от нее подальше по ступеньке. – Так что, думаю, не хочу.

– Почему?

– Потому что он не доктор.

– Да серьезно скажите! Что вы за человек!

Правда ставила меня в неловкое и уязвимое положение. Я сверлил Молли взглядом, но в гляделки мне было ее не переиграть. Запрет выставлять свои слабые стороны напоказ был написан в моем сердце золотыми буквами, и преодолеть его было куда сложнее, чем расстаться с драгоценным ирландским трилистником.

– Просто не хочу, ясно? – проскрипел я. Как же это унизительно: откровенно говорить с людьми. Невыносимое занятие! – Меня бы ваша свадьба не порадовала.

– А, ну вот, так бы сразу и сказали. – Молли заулыбалась и наконец перестала меня теснить. Я вздохнул с облегчением, а она громко крикнула: – Мамаша! Свадьба отменяется!

Удовольствие, которое я почувствовал, услышав это, полностью искупило мои страдания.

– Еще чего! – Мамаша высунулась из-за двери. – Я уже все подготовила, не дури! И из-за кого ты такие глупости говоришь? Вот из-за этого?

Она ткнула в мою сторону пальцем, и я не удержался от ответа.

– Признайте правду: свадьбы не будет, потому что никто из участников ее не хотел. Кстати, ваш любимец Бен планировал возрождать новых мертвецов, чтобы они могли работать на фабриках. Если вы считаете, что зять с таким занятием вам подходит, то…

– Заткнитесь! – рявкнула мамаша.

Взгляд Молли говорил: это и правда лучшее, что я могу сделать. Я покорно умолк.

– Я что, так и умру, не увидев твоего семейного счастья? Разве я мало пережила? – взмолилась мамаша, прислонившись к притолоке. – Мужа потеряла, потом сына, а ты…

– Мама, ну не умрешь ты, – сконфуженно пробормотала Молли. – Я… Ну… должна тебе кое-что рассказать. О том, что со мной в Лондоне было, и как мистер мне помог.

Они пошли в дом. Я за ними не последовал: во-первых, из чувства приличия, во-вторых, потому что заметил приближающийся со стороны города экипаж со знакомой золотистой эмблемой – шестеренкой, увитой вьюнком. А я-то думал, что Каллахан сказал мне все, что мог. Едва экипаж остановился около нашего дома, я шагнул ему навстречу, но оттуда вышел вовсе не Каллахан.

– Бен, – выдохнул я. – Ты тут.

Я так на него злился, но в том, что произошло, была и моя вина. Если бы я сразу с ним поговорил, если бы интересовался его делами, а не ушел с головой в свои, он бы все мне рассказал. Я вспомнил, как он искренне переживал за меня, когда мы ехали в Ирландию. Люди – сложные существа. Бен наворотил дел, поддался искушению, но что-то хорошее было и в нем, да много чего. Я сам сказал Фарреллу: «Пока ты жив, все можно исправить». Хоть Бен и был мне так себе братом, я, если честно, оказался не лучше.

– Ты, я смотрю, тоже тут, – недовольно буркнул Бен. – Меня-то здесь ждут больше, чем тебя, у меня свадьба через три дня.

– О, уже нет. Молли ее отменила.

Бен длинно выдохнул с таким забавным облегчением, что я порадовался отсутствию Молли. Кому приятно, когда новость об отмене свадьбы с ним вызывает такую радость?

– Я читал газеты. Людям не понравились ваши лампы, – со всем сочувствием, на какое был способен, произнес я.

Казалось бы, глупо переживать из-за ламп, когда в нескольких метрах от них люди заперты в кошмарах собственной гибели, но я знал, что волнует моего брата. Бен болезненно скривился.

– Люди – идиоты, – с чувством сказал он. – Я им еще покажу.

– Очень надеюсь, что нет. Послушай… Тело того пьянчужки, которого у тебя не получилось оживить… Где оно?

– Почему тебя вечно заботит не то, что надо?! – возмутился Бен и тут же сдулся. – Родственников у него не было, так что я отвез его на кладбище и заплатил работнику за похороны.

Я тяжело вздохнул. Могло быть и хуже.

– Тебе нужно полное перевоспитание, Бен, включающее курс хороших манер и человеческой морали. Кстати, что ты велел написать на могиле, если не знал его имени и года рождения?

– «Покойся с миром» и девиз нашей школы, – несколько смущенно ответил Бен. – «Aliis inserviendo consumor» – «Служа другим, расточаю себя». Все-таки он хоть немного послужил науке. Хватит меня отвлекать, я приехал за вещами.

– У тебя нет вещей, – тут же ответил я. – В саквояже, который нам удалось спасти, были только детали твоей машины, а их ты уже приспособил на фабрике. Если ты приехал, чтобы узнать, как мы тут, то это мило и приятно, спасибо. Меня вчера все-таки ножом пырнули. Не уходи, а?

Я не сторож брату моему, но побуду и сторожем, иначе мало ли что он натворит.

– Уйду, – отрезал он. – Я тебя не прощаю, ясно? Ты выбросил самый перспективный предмет на свете!

– О, так ты меня не прощаешь?! Это я тебя не прощаю! Ты проводил бесчеловечные опыты, хотя все просили тебя этого не делать! – Я задохнулся от возмущения. – Ты, кстати, про своих пациентов не забыл? Хотя, вообще-то, тебя к живым подпускать нельзя. Пока я читал вслух свою блистательную статью, приходил человек с нарывом на десне. Молли отказалась его принять, ибо понятия не имеет, что с этим делать. Он живет вон там, ближе к городу, в доме с соломенной крышей.

Бен долго молчал.

– Я заскочу к нему по пути, – сказал он наконец. – Прихвачу лекарство. Но все равно не останусь – ты опять начнешь ставить мне палки в колеса, а я хочу познавать тайны природы. Ничто не сравнится с чувством, возникающим, когда выводишь истину из природных закономерностей. Они уже существуют, а ты как будто…