Ростислав Соколов - Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия [litres]

– Куда культисты дели тело? – озвучила Маргарита очевидный вопрос. – Не могло же оно взять и раствориться!

Тогда Ковальский снова выключил свет, прикрыл дверь, загородил своей медвежьей фигурой оставшийся проем и, забрав у девушки экспертный свет, направил синеватый луч на пол. Сияющая лента продолжилась, а затем переросла в новую фигуру. Изображение занимало собой половину пола подсобки. Тогда Ковальский поднял фонарь высоко над головой, чтобы осветить всё пространство. Перед ними предстало изображение целиком.

– Они издеваются над нами, – пробормотал федерал. – В очередной раз они хотят выставить нас безмозглыми дураками.

Он оглянулся на Марго. На её лице читалось недоумение с примесью страха. Она переводила взгляд с пола на Ковальского и обратно. Во мраке подсобки потусторонним светом сиял символ бесконечности.

Штефана Ратцингера довольно скоро оттеснили к выходу из здания вокзала вместе со всеми остальными гражданскими, которых выпроводили в связи с чрезвычайной ситуацией. Немец шустро перебирал ногами, умоляя провидение, чтобы не оступиться. Если бы он упал, толпа выгнанных из здания пассажиров наверняка затоптала бы его.

Ратцингер повернулся и попытался глазами найти в толпе Ряховского. Вокруг немца сгрудились люди самой разной внешности. Мужчины, женщины, старики, малолетние дети, подростки. Загорелые и бледные; одетые в недешевые костюмы и совсем уж копеечные тряпки для дачи; молодые и старые; раздраженные и напуганные – в этом людском море ему стало дурно. Захотелось сбежать отсюда поскорее.

Всегда бывший нелюдимым, Ратцингер чувствовал себя в таком большом и плотном скоплении людей так, будто его решили раздавить. Бурная смесь разномастных запахов человеческих тел душила его, а от какофонии голосов звенело в ушах и болела голова.

Наконец в отдалении он увидел высокую худую фигуру Ряховского. Усердно работая локтями, Ратцингер стал продвигаться к нему. Эвакуированные пассажиры заняли почти все пространство площадки между вокзалом и парковкой. Если бы не стройка, то, возможно, такого чудовищного столпотворения удалось бы избежать. Но деваться было некуда: на кону стояли тысячи жизней.

Ратцингер продолжал продвигаться в толпе, протискиваясь между людьми и огибая сумки и баулы. Вскоре он вплотную приблизился к Ряховскому, стоявшему на окраине людского моря. Тот громко говорил в рацию, постоянно переспрашивая из-за шума голосов вокруг. Немец взглянул на часы, и у него напряглись разом все мышцы.

22:58

Времени почти не осталось.

– Что вы нашли?!.. Знак бесконечности???… Ты издеваешься надо мной, Саша?

Ратцингер подскочил к нему, Ряховский удостоил его недовольным взглядом, а затем, резко сообразив, что приглашенный эксперт для того и был вызван, чтоб разъяснять всякую непонятную символическую белиберду, обратился к нему:

– Они прошли по следу до самого конца. Тела нет, но эти наркоманы нарисовали на полу очередной символ. Бесконечность. Саша и Марго спрашивают, что это может значить?

На мгновение вопрос обескуражил Ратцингера. Эксперт попытался напрячь память, чтобы вспомнить, доводилось ли ему встречать символ бесконечности, перевернутую восьмерку, в древнеегипетском контексте. Да, сеттиты уже использовали образ из греческой мифологии, но его довольно четко можно связать с египетской. Теперь же была совершенно иная ситуация.

Насколько Ратцингеру было известно, в Древнем Египте такого символа в принципе не существовало. Впервые его использовал английский математик Джон Уоллис в трактате «О конических сечениях», изданном лишь в 1655 году – спустя полторы тысячи лет после того, как египетская цивилизация перестала существовать и стала частью Римской империи. Почему англичанин предложил именно такое начертание, как перевернутая восьмерка, никто точно не знал. Понятное дело, что две совмещенные петли сливались в единую замкнутую траекторию, по которой можно было двигаться бесконечно. Некоторые ученые, как и сам Ратцингер, полагали, что он вдохновился римским начертанием числа «тысяча», выглядевшего как. Возможно, сеттиты оставили указание на число?

– В данном контексте это какая-то бессмыслица! – проговорил растерянно Ратцингер.

– Проклятье, – выругался Ряховский и заговорил в рацию: – Он не знает, что это. Ищите другие зацепки… Нет, лучше убирайтесь оттуда!

Следователь отключил рацию и снова обратился к немцу:

– Группа саперов прибыла, они обыскивают вокзал. Ребята из «Альфы» стерегут выходы, оцепили здание и прилегающую территорию. Никто из тех, кто был на вокзале, не уйдет отсюда, пока обыск не окончится. Теперь эти засранцы в ловушке. Не хотели по-хорошему, будем по-плохому.

– Если они уже не ускользнули перед самым нашим приходом, – сказал Ратцингер.

Его слова Ряховскому явно не понравились, но федерал промолчал. Снова взяв рацию, он вызвал Алису:

– Немедленно свяжись с диспетчерами! Пускай прикажут всем поездам, следующим на Савеловский вокзал, немедленно остановиться и не начинать движение без дальнейших приказаний. Мы вышлем наряды спецназа для обыска каждого из них.

Ратцингер смотрел на федерала с благоговейным страхом. Было отчетливо видно, что ему едва удается совладать с эмоциями. После того, как он дважды потерпел неудачу, надеясь разрешить ситуацию с готовящимся террористическим актом, не поднимая лишнего шума, Ряховский решил привлечь тяжелую артиллерию. Игры закончились – теперь машина службы государственной безопасности работала на полную мощность. Хотелось верить, что в таком случае у сеттитов нет шансов.

Остановка поездов была весьма радикальным шагом, поскольку грозила всему Савеловскому направлению транспортным коллапсом на несколько часов. Ряховский наверняка это понимал, но в сложившихся обстоятельствах забота о безопасности людей перевешивала. Сейчас необходимо было ограничить свободу передвижения пассажиров, чтобы спасти сотни жизней.

– Выполнено, шеф, – отрапортовала Алиса. – Отправила, ждем исполнения.

Ратцингер отвернулся от Ряховского и всмотрелся в толпу. Люди сгрудились у входа на вокзал в ожидании, когда стражи порядка запустят их обратно, словно от степени близости к двери зависело время ожидания.

Вы этого еще не осознаете, но вы, похоже, спасены.

Обводя взглядом ряды пассажиров, немец заметил нечто странное. Он даже не сразу понял, что именно привлекло его внимание. Наметанный глаз исследователя уцепился за знакомое изображение, которому нечего было делать в толпе москвичей. Вдалеке на крупном, как будто подвыпившем мужике он увидел черную кожаную куртку, на рукаве которой смог разглядеть нашивку с до боли знакомым ему символом.