Джим Батчер - Поле Битвы

Я поднялся, медленно и осторожно. И так же медленно и осторожно и вышел на палубу Жучка. Я не был уверен, сколько времени прошло. У меня было такое ощущение, будто под каждым веком терлось по паре унций песка.

Жюстина стояла на носу корабля, всматриваясь во тьму впереди нас. Прямо на остров.

Она посмотрела на меня через плечо в предрассветной темноте. Она была лишь очерченным контуром.

— Ты уверен, что с ребенком все будет в порядке? — спросила она у меня. — Я кое-что слышала об этом месте.

— Если бы ты просто высадилась на него, он бы не стал с тобой деликатничать, — ответил я. — Но ты со мной. Придя туда, как приглашенный гость, ты будешь в полной безопасности. Именно так и будет. Я сам отведу тебя туда.

Она одарила меня улыбкой, в которой было одновременно волнение и облегчение, и перевела взгляд назад на воду.

На мгновение, я подумывал о том, чтобы подхватить что-нибудь, чем я мог бы ее вырубить, но затем отбросил идею. После той ночи я была слишком измотана, чтобы делать настолько практичные вещи. И что бы вы ни видели в кино, бить людей по голове было опасно. Я мог убить Жюстину. Так что вместо этого я собрал обрывки того, что осталось от моей воли, и приготовился использовать их.

— Но ведь в этом и был план, все это время, — сказал я ей. — Верно?

Фигура на носу лодки стала совершенно неподвижной.

— Видишь ли, было просто слишком много ниточек, за которые тянули, — объяснил я. — Особенно атака на Внешние Врата. И сама Титан... Боже, какое тупое орудие. Какой большой и громкий отвлекающий маневр. Такой, чтобы тебе удалось пробраться внутрь.

Голова Жюстины развернулась прямо ко мне. Светлеющее небо было позади нее. На ее лице не было ничего, кроме черноты.

Я, прихрамывая, сделал пару шагов вперед. Ничего уже не было особо хуже, чем час назад, но даже иммунитет Зимней мантии имел свои пределы. Мои суставы чувствовали себя так, словно их окунули в гипс и они медленно засыхали.

— И каждый живой член моей семьи, лично моей, был поставлен под угрозу. Все они. Чтобы у меня совершенно точно было максимальное количество личных забот, чтобы отвлечь меня.

У Жюстины были невероятные скулы. Они сдвинулись, слегка изменив ее темный профиль, когда она улыбнулась.

— Что-то в Жюстине было... немного неправильным, ранее, еще в квартире, — продолжал я. И я позволил своему голосу звучать тверже. — Как давно ты завладел девушкой?

Мгновение Жюстина молчала. Затем она покачала головой и сказала:

— Я думаю, проблема в том, что ты говоришь не так уж умно, волшебник. Возможно, это искажает мои ожидания.

Она развернулась ко мне, хрупкая и грациозная, твердо стоя на палубе.

Я повернулся к ней лицом и постарался не свалиться через перила, когда Водяной Жучок запрыгал по волнам. Это была долгая ночь. И у меня почти ничего не осталось, ни физически, ни как-то иначе.

— Скажи мне свое имя, — потребовал я, вложив в свой голос немного воли.

— Ты знаешь кто я, — мурлыкнула в ответ Жюстина.

Затем она протянула руку и оторвала четырехфутовую секцию стального поручня корабля от металлических стоек.

Я устало моргнул, и мне показалось, что я слышу, как из моих глаз сыплются на палубу песчинки. Теперь я знал, что Этниу чувствовала в конце.

— Повесели меня, — проговорил я, собрав все больше своей воли. — Скажи мне свое имя.

Жюстина, или то существо, которое двигало телом Жюстины, повернулась ко мне и начала медленно, крадучись идти вперед. Он издал несколько прерывистых, задыхающихся звуков в своем горле, а затем заговорила, слова вырвались из нее неохотно:

— Это не принесет тебе никакой пользы, как только я проломлю тебе череп. Немезидой зовусь я.

Вот оно. Бинго.

Годами закулисные силы управляли событиями в Чикаго и в большом мире. Годами я находил ниточки и обнаруживал, что они связаны друг с другом. Годами я ходил вокруг да около, пытаясь получить представление о силах, которые были направлены против меня.

И этой ночью, один из игроков раскрылся.

Прямо здесь. За глазами Жюстины.

И я собирался получить ответы.

Во мне не осталось ничего, кроме чистого, несгибаемого, ослиного упрямства.

Но даже после той ночи, что у меня была, этого добра у меня было навалом.

— Меня не волнует, как они называют тебя, — фыркнул я. Усилие, направленное на то, чтобы удержать мою волю, лишило меня возможности пошевелить ногами, когда стройная девушка двинулась вперед со своим стальным прутом. — Трижды сказано и сделано. Скажи мне свое имя.

Стройная фигура замерла передо мной, содрогаясь.

Затем она выдохнула медленным, совершенно чувственным голосом:

— Я сомнение, что отгоняет сон. Я изъян, который развращает, зараженная рана, ложная развилка на тропе. Я паразит, червь в книге, личинка, которая прячется в мысленном взоре.

Она затряслась в причудливом экстазе и лихорадочный шепот вырвался из нее:

— Я Тот, Кто Идет Рядом.

Адские колокола.

Идущий.

И если бы я не догадался о его присутствии, я бы впустил его на Предел Демона — тюрьму величайших кошмаров всего мира. Этниу даже не была самым большим среди них — даже близко не самым. А Иной, обладающий силой Идущего, прорвавшийся внутрь защитных систем острова, вполне мог бы уничтожить их и выпустить на волю весь запертый там ужас.

Черт возьми. В каждом городе была бы своя Этниу, если бы это место опустело.

Тяжесть моей воли, как только я закончил выуживать информацию из одержимого создания, хлынула из меня и оставила едва способным стоять. Я отшатнулся назад, подальше от стройной фигуры передо мной.

Жюстина спокойно продолжала:

— Надеюсь, тебе было приятно почесать свое зудящее место, — промурлыкала она. — Это конец твоей истории, звезднорожденный.

— Как давно? — спросил я. — Как давно ты был в Жюстине?

Жюстина помахала стальным прутом в неопределенном жесте.

— Время смертных такая ограниченная концепция. Несколько лет. С тех самых пор, как она сблизилась с Ларой.

Я злобно посмотрел на нее.

— Ты намеренно зачал ребенка моего брата.

— Очевидно, — проурчала Жюстина. — Честное слово, это смехотворный инстинкт. Величайшая слабость вашего вида. Как только он понял, что его пара и его потомство умрут, если он не будет следовать моим указаниям, что ж...

Она задрожала.

— И ты отправил его за Этри. К свартальвам, которых уважает практически каждый. Зачем? Чтобы нарушить Соглашения?

— Апокалипсис — это не событие — пробормотал Немезида. — Это состояние души.

Я бы, наверное, все равно пошатнулся, но фраза ударила жестко.

— Это был не столько план, сколько... я полагаю, вы бы сказали, акт веры, — продолжил говорить Иной губами Жюстины.

— Веры? — повторил я.

— В то, что грядет, — сказал Идущий. — Распад всего сущего во тьму и тишину.