Джим Батчер - Поле Битвы

— Пустая Ночь, — выдохнул я.

— Пустая Ночь, — эхом отозвалось существо, приглушенным тоном произнося священную фразу. — Таким образом, мы усилили нападение на Внешние Врата. В то время как я сеял хаос в стенах реальности. Мы наслали часть первобытных сил вашего же собственного драгоценного Творения против вас. Подорвали власть Мэб, ее народ, Соглашения, иллюзию порядка, которую вы навязываете Вселенной своим бесполезным присутствием.

Она улыбнулась, припадая ниже, это движение было кошачьим, чувственным, гипнотическим.

— Возможно, вы пережили этот день. Но дело сделано. Мы прилив. Бесконечный. Неумолимый. Придет день, звезднорожденный, не сомневайся, и мы сотрем все, что ты знаешь. Все, что нам нужно, это одна-единственная лазейка.

— Должно быть хреново, — выдохнул я, — быть вздрюченным каким-то тупым панком из Чикаго. Потому что мне кажется, что я побил тебя.

Что-то уродливое проскользнуло в ее голосе.

— Для тебя никогда не было победы, — прошипел Немезида. — Смертным был явлен ужас, которого они не знали веками. Больше ничего не нужно делать. Они — твой смертный приговор. Теперь мне остается только ждать.

Наконец я добрался до задней части лодки и сказал:

— Забавно, что ты упомянул об ожидании.

Жюстина наклонила голову, слишком далеко и молча.

— Ты знаешь, как ты не хочешь попасть на Предел Демона, Идущий? — задние перила ударили меня по бедрам. — Ты не хочешь оказаться там в одиночестве. Альфред ненавидит ваших. Это равносильно забегу прямиком в мясорубку.

В собирающемся свете я увидел лицо Жюстины, ее глаза расширились, и она резко повернула голову через плечо.

Черная громада Предела Демона, подсвеченная золотым небом, вырисовывалась прямо перед нами, быстро увеличиваясь по мере того, как лодка, пыхтя, приближалась к его берегам.

Жюстина резко развернулась и бросилась ко мне.

— Нет!

Ухмыльнувшись ей, я раскинул руки и упал через борт лодки в ледяные воды озера Мичиган.

Последними остатками моей воли, я призвал Предел Демона.

И последним, что я почувствовал перед тем, как все потемнело, был зелено-золотой свет и огромная каменная рука, сжимающая мое плечо, вырывающая меня из отчаянной хватки Иного.

Следующие несколько дней напоминали ретроспективную пленку в моей голове.

Я проснулся, подпрыгивая на поверхности озера Мичиган в резиновой лодке, которой управляли люди Лары. Я смутно помнил, как добрался до берега и велел Альфреду надежно спрятать Око. Предел Демона позволил Райли и двум его людям подойти и забрать меня с берега, после того как выбросил бедную Фрейдис на двести ярдов в озеро. Они нашли меня без сознания, с ногами в ледяной воде, и лечили Зимнего Рыцаря от переохлаждения. Это немного похоже на примерку белого медведя на меховую шубу — это не помогает медведю и делает его несколько сварливым.

Но они вытащили меня на берег.

Помню, как настоял, чтобы Райли отвез меня туда.

К ней.

К ее телу, точнее.

В Чикаго повсюду царил хаос, но тот, к которому люди уже попривыкли. Везде копы и солдаты. Везде машины скорой помощи. В воздухе постоянно был слышен гул лопастей вертолетов.

Если бы вы знали, что искать, то могли бы увидеть признаки присутствия Маленького Народа. Они были повсюду в обломках, по воле Зимней Леди, оставляя достаточно знаков и подсказок, чтобы привести спасателей к раненым среди обломков — как они позже обеспечат извлечение мертвых. Они не нашли абсолютно всех, но вы бы услышали, как дикторы новостей отмечали необычную самоотверженность и успех поисково-спасательных команд в Чикаго в течение многих лет после этого.

В районе вокруг Фасолины полицейские были полупрозрачными, по крайней мере для меня, членами личной свиты Мэб под чарами гламура, который был скорее эмоциональным, чем физическим. Когда сидхе, притворяющийся полицейским, говорит с вами, вы чувствуете больше власти, чем думаете или видите. В беспорядочных последствиях битвы, это стоило больше, чем проверенные идентификационные коды.

Там, где народ Мэб контролировал ситуацию, они доставили столько медиков, сколько смогли наскрести для раненых добровольцев, как моих, так и Марконе.

Впервые за несколько часов мысли о моих добровольцах не вызвали мгновенного осознания их состояния. Я пошарил в голове своими чародейскими чувствами, ощущение было такое, словно пытаешься пересчитать зубы языком. Я ничего не обнаружил. Знамя пропало.

Я тихо пробирался среди раненых. Они, по большей части, находились при смерти.

Я подошел к Фасолине.

Я остановился перед дверью и сделал вдох.

Битва окончена. Не осталось ничего, что могло бы отвлечь меня от этого. И это будет больно.

Я пригнулся, заполз в строение и повернулся лицом к импровизированным носилкам.

Они были пустыми.

Она исчезла.

Там, где она лежала, на ящиках был выжжен символ, словно раскаленным добела пером. Три сцепленных треугольника. Валькнут. Узел падших воителей. Символ Одина.

Я уставился на пустые ящики. Ее кровь все еще была на них, черная и высохшая.

Что-то темное зашевелилось глубоко внутри. Что-то злое.

— Ничего не изменилось, — мягко произнес кто-то позади меня, слегка заплетающимся языком. — Она ушла. И она не вернется.

Я обернулся и обнаружил мисс Гард, восседающую на горе ящиков. В ее руке была бутылка виски. И еще четыре пустых у ее ног. Она выглядела так, будто пережила почти столько же, сколько и я.

Я на секунду прикрыл глаза. Я смертельно устал. Я почувствовал гнев там, внизу.

Но сейчас было неподходящее время.

Пусть вещи в глубине там и останутся.

— Эй, Сигги, — сказал я ласковым голосом.

— Точно такой же, — невнятно пробормотала Гард. — Там где Нейтан погиб.

Ее покрасневшие глаза наполнились слезами.

— Проклятый узел. Часть нашей инвентарной системы. Отметка. Один эйнхерий, подобранный и находящийся в пути.

— Нейтан... — проговорил я. И тут в голове щелкнуло. — Хендрикс. Хах. Он совсем не походил на Нейтана.

Я плюхнулся на ящик рядом с ней.

Она протянула мне бутылку. Наверное, мне следовало бы выпить воды. Это гораздо более взрослый напиток, нежели виски. Но я сделал солидный глоток и позволил ему гореть внизу.

— Он ненавидел это имя, — сказала она. — Его мать...

Она покачала головой.

— Что ж. Это больше ничего не значит.

— Эйнхерий, — повторил я. — Мерф не умерла славной смертью.

Глаза Гард блеснули.

— Она умерла, убивая Йотуна, — жестко сказала она. — Она сделала это, защищая тебя. И вот результат. Она погибла смертью война. Той, в которой нет личной славы. Той, что произошла, потому что она делала то, что было необходимо.

Я наклонил свою голову к ней.