Джим Батчер - Поле Битвы

— Ни разу в жизни, мой Рыцарь, ты не пошел по легкому пути. Я сделала прекрасный выбор.

— Они легко вооружены. Им требуется более тяжелое оружие.

В голосе Мэб прозвучали острые ледяные грани.

— Они идут не под моим знаменем, о Рыцарь.

Я понизил голос до легкого рычания.

— Тогда я отправляю их по домам, — сказал я. — Если ты хочешь, чтобы я бился за тебя, перестань вставлять мне палки в колеса. Вы с Марконе в последнее время прямо неразлучная парочка. Я знаю вас обоих. Где-то здесь точно есть еще оружие. И оно нужно мне.

Осторожнее, осторожнее... единорог заметил меня. Его голова повернулась плавно, как орудийная башня, направляя этот рог на меня, и сила в воздухе вокруг меня создала впечатление, что мои волосы должны стоять дыбом. В его зазубренном лезвии на морде застряли кусочки кости. Его дыхание пахло гнилым мясом.

Моя мошонка попыталась вернуться назад во времени.

Внезапно Мэб запрокинула голову и издала... звук. Представьте себе кудахтанье ведьмы, вырывающееся из ее живота. Теперь представьте, что почти в тот самый момент, когда вышеупомянутая ведьма начала это делать, она туго затянула заплесневелый шарф вокруг своего горла. И, наконец, представьте, что сдавленный выдох того воздуха остался выше точки удушения.

Черт его знает, что это за звук, но это был не смех.

И он заставил проклятого единорога нервно отступить в сторону.

— Да, — произнесла Мэб с диким обреченным блеском в глазах, ее голова покачивалась, когда лошадь нервно переступала с ноги на ногу. — О да. Ты справишься, дитя. Скажи мне, кто в эти дни заключает контракты на тысячу лет?

— О Боже, — сказал я. Я уставился сперва на нее. Потом на Фасолину. — Да ты шутишь.

Потому что таким был контракт, заключенный создателем Фасолины с городом Чикаго. Эта штука должна простоять тысячу лет. И когда она была завершена, ее покрыли полированной сталью и заперли, более-менее, примерно навсегда.

Это была капсула времени на любой случай, прямо у всех на виду, перед лицом Бога и кого-угодно.

Я подобрался к Клауд Гейт. Я тыкал посохом в полированные стальные панели, пока одна из них не зазвенела чуть громче остальных. Я нанес по ней несколько сильных ударов, и она отскочила, с грохотом упав на бетон. Красный свет ночи был слишком тусклым, чтобы показать мне хоть что-нибудь, поэтому я вытащил амулет-пентаграмму моей матери, послал в него отзвук своей воли и заставил его светиться голубым волшебным светом.

Внутри Фасолина была не из металла. Она вся представляла собой деревянный каркас и больше была похожа на трюм старого пиратского корабля. Внутреннее помещение Фасолины было доверху завалено оружейными ящиками и коробками военного образца, и коробками с боеприпасами, надежно закрепленными на прочном внутреннем каркасе. И все прямо в центре Миллениум Парка.

— У тебя чертовски огромные яйца, Мэб, — пробормотал я

И ее голос прошелестел мне на ухо, как будто она стояла вплотную ко мне:

— Благодарю, мой Рыцарь. Это приемлемый комплимент.

Я подскочил, ударился головой о низкий проем и попятился, чтобы одарить ее гневным взглядом.

Мэб отвернулась от меня и распорядилась:

— Сражайся, как пожелаешь, мой рыцарь. Прими командование над своими смертными и теми немногими слугами Зимы, которые были достаточно близко, чтобы присоединиться к нам.

Ее взгляд вернулся на Северо-Восток, туда, где снова вспыхнул пульсирующий свет Ока.

— Заставь фоморов истечь кровью. Ты узнаешь, когда придет мое время.

Это был явный приказ удалиться. Тон Мэб давал ясно понять, что она сыта моими выкрутасами.

Но я не из тех, от кого можно отделаться так легко.

Даже Королеве Воздуха и Тьмы.

Я подошёл, остановившись сбоку от Мэб и отмечая, что даже копыта у единорога были созданы наподобие жестоких шипастых булав, и сказал:

— Это... знамя.

— Немногие рыцари обладали достаточной силой, чтобы вызвать его.

— Вы никогда не говорили об этом со мной.

— А ты бы стал слушать?

Что же. Тушé, я полагаю.

— Я чувствую их, — сказал я. — Людей, которые последовали за мной.

Мэб закрыла глаза и ответила через мгновение:

— Да. Таков закон Зимы.

— И когда они умрут. Это я тоже почувствую.

— Очевидно, — произнесла Мэб практически шепотом. — Всякая власть требует цену.

Я содрогнулся. Моя душа уже перенесла многое за последние несколько дней. Не уверен, что нуждался в добавлении паранормального опыта переживания сотен смертей к моему списку психологических шрамов.

Я стиснул зубы. Я мог выдержать ещё немного, если придётся. И мне придётся. Погибнет гораздо больше людей, если мы не остановим врага.

Я покосился на Мэб и нахмурился.

Чувствовала ли это она? Её власть над её подданными? Надо... мной?

Чувствовала ли она, когда они умирали? Несла ли она бремя их боли, их ярости, их ужаса на задворках её собственной души или что там сейчас могло сойти вместо неё? Была ли у неё душа до сих пор?

Когда-то я была смертной...

Я всё ждал, что Мэб использует против меня магически усиленное искушение, обычные внешние атрибуты и льстивые речи морального разложения. В каждую встречу я ожидал, что она прогонит меня через учебный лагерь для ситхов. Путеводитель по Разрешению Конфликтов от Кургана. Зло 101.

Всё время я задавался вопросом: что произойдёт, когда она это сделает?

Мне никогда не приходил в голову гораздо более ужасный вопрос: что, если она не сделает этого?

Возможно, процесс превращения в нечто ужасное не был связан с греховными искушениями, запретными удовольствиями и паршивым самоконтролем.

Может быть, всё дело в принятом решении швырнуть свою душу в мясорубку, и повторять это снова и снова. До тех пор, пока то, что останется, уже не может считаться душой. Может быть, настоящие монстры, большие ужасные монстры не были созданы.

Они были выкованы. Ударами молота. По удару за раз.

Когда-то я была смертной...

Мэб снова открыла глаза наконец. Взгляд, которым она одарила меня, на секунду стал очень человеческим: один уставший, непреклонный солдат смотрел на другого. В её глазах я прошёл некое испытание, некий обряд, изменивший мой статус.

И это ужаснуло меня.

Настоящая битва за свою душу — это не падение с большой высоты. Это когда выбираешь спускаться тебе или нет. Один выбор за раз.

А иногда, когда выбираешь заплатить эту цену, чтобы её не платил кто-то другой. Я редко колебался, рискуя жизнью ради защиты тех, кто в этом нуждался.

Я оглянулся на город за нами.

Если требовалось рискнуть большим, да будет так.

Я предложил руку Мэб, простому солдату.

Она приняла её.

Я поручил Сане и Мерфи вооружить наших добровольцев. Марконе все спланировал так, как будто собирался вооружить любителей на вечеринке в городском квартале единственным оружием, которое могло нанести наибольший урон в их руках: дробовиками. Дробовиков было навалом. И, учитывая дымовую завесу над городом, в любом случае было не похоже, что кто-то мог хорошо видеть дальше, чем на тридцать или сорок ярдов.