Джим Батчер - Поле Битвы

Очевидно, они решили, что дюжины гранат сделали свое дело, потому что в нас больше не стреляли — пока мы не завернули за угол и не оказались лицом к лицу с пятью десятками водолазок, вооруженных до зубов.

— Forzare! — крикнул я и высвободил широкую волну чистой кинетической энергии. Я врезал им сильнее, чем собирался. Первые три шеренги отлетели назад, будто их потянули за ниточки, и столкнулись с людьми позади них. Удар на мгновение привел их в массовое замешательство.

— Баттерс! — заорал я. — Ломай мост!

И я бросился вперед, размахивая правой рукой и крича «Forzare!» с каждым шагом, снося водолазок, как кегли.

— Гарри! — крикнул Баттерс.

— Ломай мост, черт тебя дери! — прокричал я в ответ.

Я услышал, как в его руках загорелся Меч Веры, и, оглянувшись через плечо, увидел, как он рассекает мост у своих ног, словно тот был сделан из множества мыльных пузырей.

Я развернулся к врагам, поднял щит — и выпрямился во весь рост.

— Ты! — воскликнул я, наслаждаясь моментом. — Не! Пройдешь!

Их ответом мне был град пуль из автоматических винтовок. Их удары о мой щит почти ослепили меня.

И тут долбанный заклинатель фоморов выскочил из-за завесы, скрывающей его от меня и швырнул в меня вязкий на вид шар чего-то, похожего на жидкость.

Однажды я уже обжегся, ха-ха, предположив, что мой щит будет готов остановить все, что в меня полетит. Я пригнулся и метнулся вперед и в сторону, а странная капля ударилась в мост там, где я стоял.

Чем бы не была эта дрянь, она дала бы прикурить крови ксеноморфов. Она начала пережевывать бетон и саму сталь, пузырясь и шипя, когда эти вещества растворялись, а воздух наполнила отвратительная вонь.

Фомор одарил меня лягушачьей усмешкой и запустил в меня еще гадкой жижи, целясь в другой бок. Я снова уклонился, но в этот раз она прошла ближе — и я не хотел наступить в одну из этих луж. Чем бы ни была эта кислота, она наверняка растворит мои ступни за секунду.

А потом один из водолазок высоко подбросил гранату, целясь так, чтобы она упала за моим щитом.

Пробормотав Слово, я проблеском воли отбросил гранату назад и она приземлилась среди водолазок.

Когда она взорвалась, посеяв довольно много криков и смятения, я оглянулся через плечо.

Баттерс перерубил мост, но эта штуковина еще не упала. Он отбежал на двадцать футов назад и снова начал рубить, чтобы сбросить вниз целый кусок моста.

Я удерживал свой щит, не сходя с места, пока водолазки неприемлемо быстро восстанавливались, и снова накачивал его своей силой. Фоморский колдун исчез. Эти ублюдки не любят подставляться под удар, когда вместо этого они могли гнать своих приспешников вперед себя.

— Гарри! — закричал Баттерс.

Я стал пятиться назад, а мой браслет-щит начал перегреваться от использования, разбрасывая вокруг зелено-золотистые искры.

Я добрался до Баттерса и он взмахнул Фиделаккиусом один последний раз, прежде чем мы оба бросились назад, за поворот моста, и скрылись из поля зрения с водолазок. Раздался оглушительный стонущий звук, затем грохот и визг ломающегося бетона и скручивающегося металла.

И теперь, когда мы были вне линии огня, добровольцы на мосту принялись стрелять по водолазкам. Да, эти парни были профессионалами, но они не были пуленепробиваемыми. Я видел, как несколько человек упало, прежде чем они открыли ответный огонь и...

Я почувствовал, как призрачные пули попали мне в грудь, в голову.

Тысяча сто семьдесят девять.

Я старался, чтобы меня не вырвало. В любом случае, вышло бы не так уж много.

Щелчки превратились в звук, похожий на рвущийся толстый холст, и армия фоморов ринулась вперед в буре визгов, воплей и криков.

Как только не стало моста, пересечь Коламбус на своих двоих стало единственным вариантом — и они прыгали и бросались вперед, без колебаний спрыгивая с возвышенности в подземный переход.

И ничего не происходило.

— Что за? — потребовал я. — Где Саня?

— Не знаю, — простонал Баттерс, тяжело дыша. Он был весь в бетонной пыли.

Враг сосредоточился на дальней стороне Коламбуса, а затем бросился вперед, прямо на нас. Они пересекли первую полосу движения, не подвергаясь обстрелу. Они добрались до середины разделенной дороги, в то время как все большее их количество скапливалось в подземном переходе волной плоти, стали и оружия.

Они преодолели среднюю полосу движения.

— СЕЙЧАС! — рявкнул Саня

Восемь сотен мужчин и женщин Чикаго выскочили выскочил из-за стены, обращенной на проселочную дорогу, и открыли огонь из дробовиков с расстояния не более тридцати футов.

Бойня была неописуемой.

Дробовики не отличаются точностью стрельбы. Но с расстояния в тридцать футов, в руках любителей, им это и не нужно. Огонь добровольцев разметал передние ряды врага, как метла, убивая и калеча без предубеждения и жалости. Это был такой рев, какого я никогда раньше не слышал, со слишком большим количеством отдельных взрывов, чтобы различить один выстрел, смертоносный боевой шторм.

Добровольцы стреляли до тех пор, пока их оружие не опустело, и если они и убили меньше тысячи врагов, то им не хватило всего нескольких.

Враг взвыл от ужаса и попытался бежать, но бежать было некуда. Некоторые пытались бежать вверх или вниз по улице, но Саня расставил людей по всем возвышенностям, выходящим на проселочную дорогу, и стреляя из укрытия, они окружили армию фоморов кольцом непрерывно палящего ада. Огонь был настолько плотным, что волшебным образом превратил пару заглохших машин, за которыми враг пытался укрыться, в швейцарский сыр.

Кровь текла вниз по улице небольшими реками. Воздух наполнил сильный железный запах.

С врагом было еще не покончено. Они заняли свои позиции по ту сторону проселочной дороги, за такой же стеной, как и мои добровольцы. И началась перестрелка. На таком расстоянии профессиональное оружие водолазок было не многим лучше, чем дробовики добровольцев. Вообще-то, дробовики были лучшим оружием для развернувшегося тира, так как им не нужно было прицеливаться так тщательно или так долго. Но это в каком-то смысле делало бой честным.

Мужчины и женщины, что шли за мной, умирали.

Я чувствовал их смерти. Немногие из них погибли мгновенно. Даже люди, получившие пулю в голову, успевали метаться и кричать за несколько секунд до конца. Некоторые из них были так близко, что я слышал их мольбы о пощаде. Но смерть не оказывает любезностей и не делает исключений.

Тысяча сто четырнадцать.

— Адские колокола, — пробормотала я, изо всех сил отталкивая фантомные сенсорные сигналы. Я потерял семьдесят три добровольца, в то время как убитые враги исчислялись сотнями.

Мы побеждали.

Конечно, более эффективных внезапных атак у нас уже не будет. С этого момента нам придется работать как есть. Но мы делали это.