Евгения Дербоглав - Ребус [litres]

Сам не зная, какое сейчас у него выражение лица, Дитр послушно поднялся.

– Господин Парцес, – обратился к нему Ралд, которому Дитр про себя пообещал подбить не один, а оба глаза, – вы шесть лет работали в следственной группе по делу Рофомма Ребуса?

– Да, – сказали губы Дитра, а сам он понял, что не произнёс ни звука. Он прокашлялся и ответил: – Да, работал.

– И внимательнейшим образом изучили все материалы, которые могли бы относиться к доказанным или недоказанным преступлениям Рофомма Ребуса?

– Внимательнейшим, – не выдержав, съязвил Дитр.

– Вы узнаёте этот герб?

Дитр хотел было заявить, что ему надо сбегать домой за папкой с материалами, потому что он невнимательнейше забыл этот герб, однако пересилив себя, он ответил:

– Да, я его видел.

– Что это за герб?

– Это фамильный герб семьи гралейского происхождения. Они проживали под агломерацией Акк.

– В каком деле фигурировал этот герб?

– В деле странного самокончания землевладельца. Он построил трамплин и сверзился на одну из заборных пик с таким гербом.

– Почему те материалы вшили в дело Ребуса? – с каждым вопросом Обвинителя его голос становился всё более вкрадчивым, а желание Дитра его прибить – всё сильнее. Разумеется, Найцес знал, почему и откуда там взялись эти материалы – ведь он сам же в свое время их и раскопал по распоряжению Дитра. Он мог бы и сам поведать это слушателем, но Ралд любил красоваться, и поэтому заставил бывшего начальника свидетельствовать.

– Мы разведывали происхождение Ребуса. Пришли к выводу, что, скорее всего, он происходил от этой семьи.

– Кем был человек, покончивший с собой на заборной пике, господин Парцес?

– Предположительно…

– Предположительно или всё-таки вероятно? – настойчиво перебил его Обвинитель.

– Вероятно – как написал антрополог – отцом или иным близким родственником Рофомма Ребуса.

– Как звали того человека?

– Урномм Ребус.

– Благодарю вас, господин Парцес, – Ралд чуть ли не пел, – можете сесть. Ходатайствую о вызове эксперта по гралейской геральдике Горонна Церуса. Омма Церуса сопровождает профессиональный переводчик Ирм Леэ, аффилированный на уровне Конфедерации Министерством внутреннего порядка по согласованию с Министерством внешних сношений.

После согласия Председателя перед слушателями предстал тип из Гралеи. Он подтвердил, что символ на портсигаре является фамильным гербом старинной гралейской семьи. Герб выполнен в традиционном докалендарном стиле – то есть, либо семье более тысячи лет, либо они свято чтили традиции.

– Дворянские семьи, появившиеся после пятисотого года, – трещал следом за ним переводчик, – использовали в гербах изображения животных. Здесь же мы видим древние буквы старогралейского алфавита.

– Что означают эти буквы?

– Это буквослоги имени собственного – Ребус. Внизу же…

Обвинитель прервал его, выставив растопыренную пятерню.

– Госпожа Круста, – Обвинитель уже не сдерживал ухмылки. – Не вспомните, когда у вас появился этот портсигар?

– Не вспомню, – твёрдо произнесла старая дама.

– Продолжайте, пожалуйста, – бросил он Церусу.

– Внизу также надпись на старогралейском языке, – заговорил переводчик следом за экспертом. – Сначала можно было подумать, что это девиз, но видно, что надпись сделана с использованием современных норм гралейского языка.

– Что там написано? Вам нужно время на перевод?

– Зэр, – мотнул головой Церус, – вэр ан голло.

– Нет, я уже перевёл.

– Господин Леэ, тогда прочитайте, пожалуйста, перевод омма Церуса.

Переводчик взял бумагу и проговорил:

– «Равиле от Рофомма в благодарность за пустынный огонь, год тысяча шесть».

– Благодарю вас. Вы можете вернуться на место, – голос у Ралда метался от торжественного к насмешливому. Он и сам не знал, какое чувство его сейчас пересиливает. – Не могли бы вы открыть светографию письма Ребуса Крусте от шестидесятого дня год тысяча тринадцать?

Когда за спиной у Председателя появилось увеличенное письмо, Дитр подумал вдруг, что Круста гораздо старше, чем все привыкли думать. Не старая дама, а старуха – будто в ней кто-то разом выключил всю жизнь, как газ для люстры.

– Прошу всех обратить внимание на десятую строчку сверху, где Ребус признается в убийстве своего отца. Я вам зачитаю. «Как ваши солдаты препарируют сольпуг на пустынные колючки, так и я осмелился поступить с владельцем одного золотого портсигара. Сделал ли я это из развлечения или ради эксперимента? Разумеется, нет, такого не достойна ни одна сольпуга». Да уж, у Ребуса было весьма паршивое чувство юмора. «Развлечения недочеловеческого извращенца», как однажды выразился всеми нами уважаемый господин Дитр Парцес. Как вы прокомментируете это, госпожа Круста?

Защитник вскинула кулак. Председатель дал ей слово.

– Прошу минуту, мне надо перемолвиться с подзащитной.

– Хорошо.

Защитник склонилась над Крустой и что-то тихо зашептала. Круста молча и тяжело дышала. Когда Защитник села к себе, Круста встала с кресла.

– Я снимаю с себя обязанности и привилегии Префекта.

В зале загомонили. Когда Председатель вспомнил, что надо делать дальше, он кашлянул и несколько раз стукнул молотком, призывая к тишине. Так и не добившись желаемого он, тем не менее, спросил:

– Госпожа Круста, когда с вас снимут обязанности и привилегии Префекта, ваше слушание переведут из особого порядка с выборами Судей и правом на защиту в обычный процесс с присяжными, вы осознаете это?

– Да.

– Тогда продолжайте.

– Я признаю… – она отпила из стаканчика, – признаю, что виделась с Рофоммом Ребусом на территории Песчаной Периферии в год тысяча шесть. Ребус потребовал, чтобы я выдала ему маску, чтобы он в числе других солдат смог участвовать в военных действиях против кочевников и песчаных тварей.

– Записано для следующего слушания в обычном порядке, – весело подтвердил Обвинитель. Но Круста продолжала:

– На вопрос, зачем ему это было нужно, Ребус ответил, что в пустыне благодаря тварям имеется великое скопление всемирного огня, которым можно напитаться и вывести его в теломир. Ребусу был нужен полигон для экспериментов. Вы записываете? Записывайте же! Когда вернулся тот отряд солдат, их командир сообщил, что у них был дезертир – кто-то отделился от группы и сбежал в пустыню. Когда стали проверять по спискам, выяснилось, что дезертиров не было. Тогда решили, что сбежал кто-то из пленных. Но они все были на месте. Лишь одна я знала, что это Ребус, но промолчала. Время шло, а его все не было. Но через множество дней – уже приближался День Начала Времен – через сто четыре дня… – Круста вдруг резко дёрнулась, и её локоть опрокинул стаканчик.