Евгения Дербоглав - Ребус [litres]

– Терпимо, спасибо, – ответил Найцес. – Надеюсь, госпожа Круста чувствует себя лучше.

Перед камерой Крусты, как и было обещано, поставили ширму, а пол устлали ковром. Саму камеру обставили мебелью, имелись даже гостевые пуфики и книжный стеллаж. Круста более не имела права на гражданский мундир с золотым лацканом, но вместо мещанского платья она надела врачебную рубаху и широкие штаны, которые носили у нее в Периферии. Она то ли и впрямь была рада его видеть, то ли хорошо притворялась, но вела себя Круста не как старуха, а как крепкая дама в летах. Предложив посетителю пуфик, Круста позвала охранника принести что-нибудь выпить. Ралд попросил вина. Охранник при них открыл бутылку и разлил вино по бокалам, а затем удалился, не желая смущать их своим присутствием.

– Я благодарна вам за комфорт, Ралд, – сказала Круста. – Как видите, на моей решетке даже нет замка, ведь я бы никогда не подумала сбежать из такого прекрасного отеля.

Ралд вежливо улыбнулся.

– Ко мне часто приходят журналисты, – продолжала бывший Префект, – и по тому, о чем они меня спрашивают, я могу узнать, что примерно творится снаружи. Как вижу, вы и впрямь получили в глаз от Рофомма.

Найцес поперхнулся вином.

– Газеты пишут, что…

– Ничего такого газеты написать не посмеют, что вы! – бывшая чиновница хохотнула. – Во-первых, ваша шеф-глашатай устроит им всемирные неприятности, а во-вторых – не мог же Дитр Парцес выжечь вам глаз. Но если хотите знать мое мнение, вы все еще ничего даже с одним глазом, Ралд.

– Угу, – мрачно буркнул Найцес и пригубил хорошего пряного вина. – То есть это ваши догадки – про Ребуса?

– Отчего же догадки, Ралд? Я знала Ребуса не так хорошо, как Дитр, но все-таки нам порой удавалось перекурить между занятиями у Книжного фонтана. Из того, что я узнала из разговоров с ним, он страшно не любил извращенцев. И, конечно же, он бы дал в глаз любому, кто назвал извращенцем его самого.

– Это не я назвал, – запротестовал Ралд, – я лишь процитировал…

– Да, назвал его так Дитр – а Дитр как только его не называл! – а вы во всеуслышание согласились. Неожиданностью стало лишь то, что Ребус не собирается покидать теломир, пока всех нас не уничтожит. – Круста говорила спокойно и звонко. – Хорошо, что вы не начали шутить про гралейцев, а то бы лишились обоих глаз.

– Я помню, – протянул Ралд, – помню те материалы из Кампуса…

– Которые вы не стали прикладывать к делу, потому что они были бы бесполезны против меня, – вставила Круста.

– Да. И я так и не узнал, чем закончился анекдот про то, чем гралеец отличается от человека.

– Тем, что человек выращивает скотинку для себя, а гралеец – себя для скотины, – поведала экс-Префект. – Никто в точности не может понять смысла этого анекдота, но всякий раз его рассказывают, потому что гралейцы от него лютуют. Как по мне, гораздо забавнее такой: как называется женщина, что поутру просыпается между двумя мужчинами?

– Верная гралейская жена? – через силу улыбнулся Ралд. Раньше такие анекдоты его смешили, но сейчас все кругом поблекло, даже его нелюбовь к этой нации казалась чем-то далеким, растворившимся.

– Точно, – подмигнула ему Круста. – Как-то Рофомму заявил парень с нашего отделения, его соплеменник, что еще лет пять, и у Ребуса отбоя не будет от заботливых мужей, которые станут зазывать его развлечь их жен. Тот очень холодно спросил, не считает ли он его часом извращенцем, и парень мигом умолк и поскорее сбежал – Ребус умел нагнать страху. Вы, конечно же, знаете, что он вырос в доме сирот?

– Ну да.

– Извращенцев Ребус не любил, – продолжала она, изучая кисточки на завязках своей врачебной рубахи. – «Похоть, – как-то раз сказал он мне, – самое постыдное из стремлений телесной твари».

– Телесной твари, – эхом повторил Ралд.

– Это же Ребус, – скривилась Круста, отчего морщины на ее сильном загорелом лице выстроились в новый рисунок. – Гралейцы вообще пылкий народ, но мы с вами уже как-то раз обсуждали, что гралейцем по духу он не был. Он был тварью всемирной. А еще он рос в сиротском доме. Извращенцы там долго не задерживались – Ребус с малых лет оттачивал на них свои умения управлять волей. Неужели вы, полиция, не расследовали то, что происходило там, когда он был маленький?

– Очень сложно, знаете ли, раскопать то, что стараются скрыть от самих себя, – словно оправдываясь, ответил Ралд. – Да еще это было так давно…

– Ну разумеется – за пределы сиротских домов подобное редко выходит. Детей так легко запугать – кроме Рофомма. Ребус не ведал страха в понимании телесной твари. Он ценил в людях стремление к власти, но не через жалкую призму похоти. И поэтому он ненавидел извращенцев, особенно если они лезли к нему.

– Мне что, извиниться теперь перед ним? – Ралд потрогал повязку на глазу.

– Я вас умоляю, господин Обвинитель! – Круста вдруг рассмеялась. – Как можно извиниться перед нежитью, которая не хочет покидать мир телесных тварей? Да и зачем? Вы получили в глаз, с вас хватит.

Ралд заметил, что бокалы пустеют, и налил ещё. Круста вспомнила, что у нее есть луковое варенье и сухари, и предложила закуску. Наблюдая, как дама намазывает сухари вареньем, он вдруг вспомнил:

– Тот портрет… с папиросой. Мы нашли еще одного вашего однокашника. Он сейчас держит паучий цех. Зовут его…

– Джер Таттцес, – воскликнула Равила Круста. – Держите сухарь, Ралд. Как он поживает? Жаль его, если он и впрямь держит семейный цех с пауками.

– Почему жаль?

– Джер – как вы знаете наверняка, ведь вы же нашли его – учился на отделении изящных искусств. Но как художника его никто не принимал. Так он и продолжил свое угрюмое семейное дело. Очень жаль – ведь Джер умел видеть красоту.

– Не было ничего сложного в том, чтобы изобразить физиономию Ребуса красивой, – возразил Ралд. – Дело техники, а техника у него…

– Техника как техника, – кивнула Круста. – Ребуса вообще было скучно рисовать, но ребята с изящных искусств часто просили его посидеть смирно, чтобы они могли потренироваться в изображении рук или волос. Он отказывался, и мне это казалось странным – Рофомм был очень тщеславным. Но потом я поняла, в чем дело.

Ралд расслабился. Студенческие воспоминания Крусты наполнили его красками старых униформенных мундиров и нежным звуком Книжного фонтана на одной из радиальных площадей Кампусного Циркуляра. Даже присутствие Ребуса в этих воспоминаниях не имело привычного угнетающего действа.

– Когда выиграли Освободительную войну с Доминионом, у нас объявили бал. Все искали себе пары. Я думала, что такой, как Ребус, уж точно найдет себе десяток партнерш из первых красавиц. Но он поймал меня между занятиями и велел с ним перекурить. Это было еще до того, как его ручные уродцы напали на девочку, но я уже тогда догадывалась, что с Ребусом что-то не то. Он сказал, что ему надо выбрать партнершу, но он не знает, какую. Я пыталась отшутиться, сказав, что уже нашла себе пару для танцев, и тогда он потребовал найти ему кого-нибудь.