Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

— Послала Паоло Ортегу бросить мне вызов. Знаю.

Она вздохнула:

— Но ты не знаешь, во что ты ввязываешься. Гарри, Ортега — один из самых опасных ноблей Коллегии. Он их военачальник. С начала войны он убил с полдюжины Стражей Белого Совета в Южной Америке, и это он разработал и провернул то нападение в Архангельске в прошлом году.

Я привстал. Кровь отхлынула от моего лица.

— Откуда ты это знаешь?

— Я же репортер, Гарри. Откопала.

Я покрутил в руке банку колы, хмуро глядя на нее.

— Какая разница? Он предложил дуэль. Честный поединок. Если он это серьезно, я приму вызов.

— Тебе нужно знать еще кое-что, — сказала Сьюзен.

— Что именно?

— Точка зрения Ортеги на эту войну не пользуется особой популярностью в Коллегии. Ее разделяет только узкая правящая прослойка. Большинство же тешат себя надеждами на бесконечное кровопролитие. И еще — им очень импонирует идея войны, которая смела бы Белый Совет. Они считают, что, если им удастся раз и навсегда избавиться от чародеев, в будущем им больше не придется прятать свою сущность.

— Но какое это имеет отношение ко всему?

— Подумай хорошенько, — сказала Сьюзен. — Гарри, Белый Совет тоже не в восторге от этой войны. И если у него будет удобоваримый повод положить ей конец, он так и поступит. В этом и заключается план Ортеги. Он убивает тебя, и Белый Совет предлагает мир. Красные даже пойдут на кое-какие уступки, Белый Совет закрывает глаза на смерть одного из своих — и все. Конец войне.

Я моргнул:

— Но откуда ты…

— Гарри, Гарри! Я же сказала: я репортер.

Я нахмурился до боли во лбу:

— Ладно-ладно. Ну, в теории выглядит неплохо. Мне нравится — все, кроме средней части, согласно которой мне положено умереть.

Она слабо улыбнулась:

— Большинство Красных предпочли бы сохранить тебе жизнь. Пока ты дышишь, у них остается повод продолжать войну.

— Пусть подавятся, — буркнул я.

— Они попытаются предотвратить дуэль. Мне показалось, тебе стоит знать.

— Спасибо. Я…

Тут в дверь постучали — довольно громко. Сьюзен вздрогнула и распрямилась, не выпуская из руки кочерги. Я поднялся чуть медленнее, выдвинул ящик из-под столика у кресла и достал пистолет, который держу дома, — старый здоровый «Каллахан Грязный Гарри», тяжелый, словно он весил семьдесят пять тысяч фунтов. Еще я достал оттуда шелковый шнур длиной в ярд и повесил его на шею так, чтобы в любой момент мог сдернуть.

Я взял пистолет обеими руками, навел ствол на дверь и взвел курок:

— Кто там?

— Скажите, Сьюзен Родригес здесь? — спросил из-за двери после секундной паузы спокойный мужской голос.

Я покосился на Сьюзен. Она выпрямилась еще сильнее, взгляд ее сердито вспыхнул, но кочергу она поставила на место, рядом с камином. Потом махнула мне рукой:

— Убери пушку. Я его знаю.

Я опустил револьвер, но убирать не стал. Сьюзен подошла к двери и отперла ее.

За дверью стоял самый невыразительный тип из всех, кого мне приходилось видеть. Роста в нем было пять футов и девять дюймов. Волосы заурядного каштанового цвета, глаза — столь же заурядно карие. Одежда — джинсы, коричневый пиджак и поношенные кеды. Лицо… про такие лица обычно нечего сказать: они непривлекательны, но и не отталкивают и стираются из памяти, стоит взгляду переместиться в сторону. Он не производил впечатления ни силача, ни хиляка, ни умного… вообще никакого.

— Что это ты здесь делаешь? — спросил он у Сьюзен без всякого вступления.

Голос его оказался не выразительнее внешности — волнующий, как мотоциклетный выхлоп.

— Я же предупреждала, что собираюсь поговорить с ним, — ответила Сьюзен.

— Могла бы просто позвонить, — возразил он. — Вовсе не обязательно было встречаться.

— Привет, — произнес я по возможности громче и шагнул к двери. По сравнению с мистером Никаким я был почти великаном. К тому же в руке я держал здоровенный пистолет — правда, дулом вниз. — Меня зовут Гарри Дрезден.

Он скользнул по мне взглядом и тут же перевел его обратно на Сьюзен.

Та вздохнула:

— Гарри, это Мартин.

— Привет, Мартин. — Я переложил пистолет в левую руку, а правую протянул ему. — Приятно познакомиться.

Мартин покосился на мою руку.

— Я не пожимаю рук, — сообщил он.

Похоже, большего словесного обмена я в его глазах не заслуживал, поскольку он повернулся обратно к Сьюзен:

— Нам завтра рано вставать.

«Нам»? «Нам»?!

Я посмотрел на Сьюзен — она покраснела от досады или смущения, испепелила Мартина взглядом и подняла глаза на меня:

— Мне надо идти, Гарри. Жаль, что не могу задержаться.

— Погоди, — сказал я.

— Мне очень жаль. Не могу, — вздохнула она. — Я попробую созвониться с тобой до нашего отъезда.

Снова это чертово «нашего»!

— Отъезда? Сьюзен…

— Прости.

Она приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в щеку своими слишком горячими мягкими губами. А потом вышла так стремительно, что Мартину пришлось отступить на шаг, чтобы не потерять равновесия.

Мартин кивнул мне и ушел за ней. Выждав несколько мгновений, я выглянул им вслед. Они садились в машину.

«Мы»!

— Адские погремушки! — буркнул я себе под нос и вернулся в дом.

Захлопнув за собой дверь, я зажег свечу, прошел в маленькую ванную и включил душ. Вода была на грани замерзания, но я разделся и полез под душ, сжигаемый самыми разными эмоциями.

«Мы».

Мы, мы, мы. Значит, она и еще кто-то. Кто-то, но не я. Неужели? Сьюзен и этот Мститель Педант? Плоховато верится. Я хочу сказать, адские погремушки, парень казался скучным. Занудой. Чурбаном.

И возможно, постоянным.

«Признайся себе, Гарри. Возможно, ты не лишен интереса. Даже можешь возбуждать. Но постоянства в тебе ни на грош».

Я сунул голову под ледяную воду и некоторое время постоял так. Сьюзен ведь не сказала, что они вместе. И он не говорил. Ведь не из-за этого же она прервала поцелуй. В конце концов, у нее имелась на это серьезная причина.

Но с другой стороны, мы-то с ней тоже не вместе. Мы не встречались больше года.

За год многое может измениться.

Губы ее не изменились. И руки. И изгибы тела. И обжигающе-чувственный взгляд. И негромкие звуки, которые она издавала, прижимаясь ко мне, а ее тело буквально умоляло меня…

Я посмотрел на себя, вздохнул и пустил самую холодную воду.

Из-под душа я вылез почти синего цвета, вытерся и лег спать.

Мне как раз удалось согреться под одеялом настолько, чтобы перестать дрожать как осиновый лист, когда зазвонил телефон.

Я свирепо выругался, вылез из-под одеяла на холод и сорвал трубку.

— Ну? — рявкнул я. Потом сообразил, что это может быть и Сьюзен, и заставил голос немного смягчиться. — То есть алло?

— Прости, если разбудила, Гарри, — сказала Кэррин Мёрфи, глава отдела специальных расследований чикагской полиции.