Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Мистер прыгнул ко мне на колени — более резво, чем полагалось бы, — и, потершись мордой о мой живот, заурчал, как хороший дизель. Я с усилием поднял руку, чтобы погладить его, и минуты через две комната престала вращаться.

— Что, черт подери, происходит? — пробормотал я.

Сьюзен вышла из тени, пересекла комнату и, подойдя к камину, взяла кочергу. Она пошевелила угли так, чтобы они снова затеплились алым, и принялась подкладывать в камин дрова со старого жестяного подноса.

— Я ощутила… — произнесла она, помолчав немного. — Я чувствовала, как это действует на тебя. Это… — Она вздрогнула. — Это было приятно.

Еще как приятно! И было бы еще приятнее, когда бы вся эта одежда не мешала…

Впрочем, вслух я сказал только:

— Действует? Что?

Она оглянулась через плечо; выражения ее лица я не понял.

— Яд, — пояснила она негромко. — Они называют это поцелуем.

— Пожалуй, я не в претензии на название. Звучит куда романтичнее, чем «наркотический дурман».

Какая-то часть меня жаждала продолжать лишенный содержания треп, подавляя любую мысль, если только она не связана с немедленным срыванием одежды. Я решил не прислушиваться к этой части меня.

— Ну… да… Помню. Когда мы с тобой целовались в последний раз. Я думал, мне показалось.

Сьюзен мотнула головой и села на камни у камина, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Огонь понемногу разгорался, но лицо ее оставалось в тени.

— Нет. То, что сделала со мной Бьянка, все-таки изменило меня. В физическом смысле. Я теперь сильнее. Чувства острее. И еще… — Она осеклась.

— Поцелуй, — пробормотал я.

Моим губам, похоже, не очень нравилось это слово. Реальный поцелуй подходил им гораздо больше. Я оставил без внимания и это.

— Да, — кивнула она. — Не такой, конечно, силы, как у них. Слабее. Но все-таки есть.

Я провел по лицу рукой:

— Знаешь, чего мне сейчас не помешало бы? — Или обнаженная, извивающаяся в моих объятиях Сьюзен, или, на худой конец, освежающий душ из жидкого азота. — Пиво. Будешь?

— Я пас. — Она мотнула головой. — Не уверена, что мне сейчас полезно притуплять чувства.

Я кивнул, встал и пошел к холодильнику. Это самый настоящий ледник, в котором охлаждающим элементом служит старый добрый лед, а не какой-нибудь там фреон. Достал из него темную бутылку домашнего пива Мака, откупорил и сделал большой глоток. Мак пришел бы в ужас, узнай он, что я пью его пиво охлажденным, — он гордится стопроцентным следованием традициям, — но я всегда держу парочку его бутылок у себя в леднике на случай, если понадобится охладиться. Ну что тут скажешь: я простой, неотесанный чародей-янки. Я выпил, наверное, с полбутылки и прижал холодное стекло ко лбу.

— Ну, — сказал я. — Я так понимаю, ты здесь не затем, чтобы, гм…

— Чтобы сорвать с тебя одежду и самым бесстыдным образом насладиться тобой? — подсказала Сьюзен. Голос ее снова звучал спокойно, но я ощущал за этим спокойствием снедавший ее голод. Не знаю только, ободрило это меня или, наоборот, встревожило. — Нет, Гарри. Это не… не то, что я могу позволить себе с тобой. Как бы мы оба этого ни хотели.

— Но почему? — спросил я.

Я и сам понимал уже почему, но слова эти сами сорвались с моего языка прежде, чем я успел их удержать. Я с подозрением уставился на пиво.

— Я не хочу терять над собой контроль, — сказала Сьюзен. — Ни при каких условиях. Ни с кем. Тем более с тобой.

Некоторое время единственным звуком был треск поленьев в камине.

— Гарри, я же умру, если сделаю тебе что-нибудь дурное.

«Гораздо вероятнее, — подумал я, — умру я… Не о себе думай, Гарри, а о ней. Возьми себя в руки. Это всего лишь поцелуй. Только и всего».

Я допил пиво — что было не лишено приятности, конечно, но и вполовину не так, как кое-что другое из того, что я делал в этот вечер. Потом пошарил в холодильнике.

— Колы? — предложил я Сьюзен.

Она кивнула, оглядываясь. Взгляд ее задержался на полке над камином, где у меня стояли ее фотография и несколько полученных от нее открыток, а еще — маленькая серая коробочка с отвергнутым ею кольцом.

— У тебя что, живет кто-то?

— Нет. — Я достал пару банок и протянул одну ей. Она взяла, не касаясь моих пальцев. — А что?

— У тебя все так прибрано, — сказала она. — И от одежды пахнет кондиционером. Ты никогда раньше не пользовался кондиционером.

— А, это… — Не скажешь же ты человеку, что за твоим домом присматривают фэйри. Тебя просто сочтут психом. — Ну, у меня тут типа прибирают.

— Я слышала, ты слишком занят, чтобы прибираться сам, — сообщила Сьюзен.

— Ну да… Зарабатываю на жизнь.

Сьюзен улыбнулась:

— Я слышала, ты спас мир от какого-то проклятия. Это правда?

Я побарабанил пальцами по банке:

— Типа того.

Она рассмеялась:

— И как же ты типа спас мир?

— Ну, в гринписовском смысле слова. Если бы я облажался, мог бы случиться неслыханный природный катаклизм… правда, не уверен, что кто-нибудь заметил бы серьезные изменения еще лет тридцать или сорок: климатические изменения не происходят быстро.

— Звучит жутковато, — сказала Сьюзен.

Я пожал плечами:

— Если честно, меня больше заботило, как спасти свою задницу. Остальной мир уже во вторую очередь. А может, это я просто циничнее стал. У меня сильное подозрение, что я не дал фэйри разнести все к чертовой матери, только для того, чтобы это сделали мы сами.

Я снова сел в кресло, мы открыли банки и некоторое время пили молча. Мало-помалу мое сердце перестало стучать слишком громко.

— Мне тебя не хватает, — буркнул я наконец. — Кстати, и твоей редакторше тоже. Она мне звонила недели две назад. Сказала, твоя статья не пришла в срок.

Сьюзен кивнула:

— Это одна из причин, почему я здесь. Я ей обязана многим — просто письмом или звонком не отделаешься.

— Увольняешься? — спросил я.

Она кивнула.

— Нашла новое место?

— Типа того, — отозвалась она, смахивая рукой прядь волос с лица. — Я не могу пока рассказать тебе всего.

Я нахмурился. Сколько я помнил Сьюзен, она всегда сгорала от страсти раскопать правду и поделиться ею с другими. Да и сама ее работа в «Волхве» стала результатом упрямого нежелания закрывать глаза на очевидные для нее вещи, пусть остальным они и казались ерундой. Она относилась к той редкой породе людей, которые умеют остановиться и задуматься о разном, даже о диком, сверхъестественном, а не отмахиваться от него. Это и привело ее в «Волхв». Именно благодаря этому мы с ней встретились и познакомились.

— У тебя все в порядке? — спросил я. — Ты не попала в беду?

— В общем и целом — нет, — сказала она. — А вот ты — да. Потому, Гарри, я и приехала.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я здесь, чтобы предостеречь тебя. Красная Коллегия…