Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

— За то они и платят тебе большие деньги, Мёрф.

Мёрфи фыркнула.

Вернулся Баттерс, и я откланялся — веки сделались слишком тяжелыми, да и тело начало болеть в таких местах, о существовании которых я раньше и не думал. Сон представлялся сейчас наилучшим выходом — столько всякого случилось, что самым разумным было бы сейчас отдохнуть, насколько это возможно, чтобы наутро быть готовым ко всему, — вот она, моя паранойя!

Я проделал весь извилистый путь к выходу — только чтобы обнаружить, что двери перегорожены каталкой с пациентом, подключенным к замысловатому медицинскому аппарату. Должно быть, его перевозили из палаты в палату. В общем, на улицу я попал через пустой кафетерий, расположенный недалеко от травмпункта.

Какой-то холодок коснулся моего загривка. Я застыл, оглядываясь, и потянулся за жезлом. Одновременно я обострил, как мог, свое магическое чутье, пытаясь определить источник тревоги.

Я не обнаружил ничего, да и ощущение тревоги миновало. Я двинулся по переулку к многоярусной стоянке, расположенной почти в квартале от больницы, стараясь на всякий случай смотреть во все стороны одновременно. Я обогнал маленького старика-бомжа, который медленно ковылял, опираясь на тяжелую деревянную трость. Чуть дальше топтался на обочине высокий чернокожий парень в ветхом пальто и замызганном костюме на пару размеров меньше, чем следовало бы; в руке у него поблескивала откупоренная бутылка водки. Он сердито покосился на меня, когда я проходил мимо. Ночной Чикаго…

Я уже миновал полпути, когда за спиной послышались шаги. Я приказал себе не дергаться раньше времени. В конце концов, может же это быть еще один перепуганный до паранойи, невыспавшийся консультант, которого выдернули посреди ночи в морг?

В самом деле, почему бы и нет?

Шаги становились все громче и неровнее. Я резко повернулся, вскидывая руку с зажатым в ней жезлом.

…И увидел медведя — здоровенного чертова гризли, который как раз опустился на все четыре и бросился в атаку. Мой жезл, готовый выплеснуть смертоносный заряд энергии, засиял, и в багровом свете я лучше разглядел преследовавшую меня тварь.

Никакой это был не медведь. Если только бывают медведи с шестью ногами, заверченными в спираль бараньими рогами на башке и двумя парами глаз — парой зеленых и еще одной, повыше, бледно-оранжевых. Если, конечно, бывают медведи, на лбу у которых светятся причудливые руны, а в пасти блестят влажной слизью два ряда острых акульих зубов.

Вся эта злобная махина весом в несколько сотен фунтов ринулась на меня, и я сделал единственное, что может сделать здравомыслящий чародей.

Я повернулся и бросился наутек.

Все-таки за несколько лет профессиональной работы чародеем я кое-чему научился. И в первую очередь — не ввязываться в драку, если ее затеяли плохие парни. Конечно, чародеи могут низвергать молнии с небес, разверзать землю под ногами у врагов, зашвыривать их ураганом в соседний часовой пояс, равно как сотворить миллион еще менее приятных вещей, — но только не в том случае, когда все это не заготовлено заранее.

И потом, физически мы не намного крепче обычных людей. Я хочу сказать, если какая-нибудь мерзкая тварюга оторвет мне голову с плеч, я умру. Конечно, справиться со мной не так-то просто, и это может дорого обойтись нападающему, однако мне доводилось несколько раз иметь дело с разными тварями, заранее подготовившимися ко встрече со мной, и особого удовольствия от этого я не получил.

Эта медведеподобная тварь, кем бы она, черт подери, ни была, преследовала меня. Значит, она сама выбрала время и место. Я мог бы остаться и отбиваться огнем, но в узком переулке эта скотина, сумей она вдруг защититься от моих разрядов, растерзала бы меня на части прежде, чем я попытался бы привести в действие план «Б». Поэтому я и пустился наутек.

И еще одну вещь я усвоил на опыте: страдающие одышкой чародеи бегают неважно. Поэтому я слежу за собой и по возможности тренируюсь. Я припустил со всех ног, только плащ за спиной хлопал.

Медведеподобная тварь зарычала. По топоту я понял, что она мало-помалу нагоняет меня. Впереди замаячил выход из переулка, и я прибавил скорости. Главное — оказаться на открытом пространстве, где есть куда уворачиваться и хорониться за разного рода преграды, там я смогу наконец открыть огонь.

Судя по всему, тварь тоже это сообразила, потому как испустила яростный вопль и прыгнула. Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть краем глаза, как она взвилась в воздух и летит прямо на меня. Я рухнул на бегу и перекатился по асфальту. Тварь пронеслась надо мной и приземлилась футах в двадцати впереди, у самого выхода из переулка. Мне ничего не оставалось, как вскочить и броситься бегом в обратном направлении. Страх и отчаяние добавили моим ногам скорости.

Прошло секунд десять, прежде чем тварь развернулась и пустилась в погоню. Я стиснул зубы. Я не мог бежать со спринтерской скоростью до бесконечности. Если только я не выдумаю что-нибудь еще, рано или поздно придется обернуться и принять бой.

Перепрыгивая через груду картонных коробок, я едва не затоптал высокого чернокожего парня — того, который уже попадался мне на дороге пару минут назад. Он охнул от неожиданности, и я чертыхнулся.

— Бегите! — рявкнул я, хватая его за руку. — Живо, живо!

Он глянул мне за спину, и глаза его расширились. Я обернулся — и тоже увидел две пары приближающихся глаз, после чего дернул парня, стаскивая его с места, и он, очнувшись, побежал рядом со мной.

Так мы бежали несколько секунд, пока не наткнулись на того бродягу, что продолжал ковылять по переулку, опираясь на трость. Старик поднял взгляд, и отсвет далеких уличных огней блеснул на его очках.

— Э! — выкрикнул я, хватая своего спутника за руку и толкая в направлении старика. — Уберите его отсюда. Бегите оба!

Я повернулся лицом к медведеподобной твари и поднял жезл. Потом усилием воли подкачал в него еще энергии, рявкнул: «Fuego!» — и разрядил струю огня.

Огонь ударил твари в грудь — она дернулась, отвернула морду в сторону и, вильнув, врезалась с разбега в мусорный контейнер.

— Надо же, — пробормотал я. — Сработало.

Я шагнул вперед и поднял жезл еще раз, надеясь испепелить гадину или, по крайней мере, прогнать ее к чертовой матери. Тварь зарычала, с неистовой злобой уставившись на меня обеими парами глаз.

И я заглянул в ее душу.

Когда чародей заглядывает кому-либо в глаза, он видит не только то, какого они цвета. Глаза — окна души. Когда я встречаюсь с кем-либо взглядом и смотрю чуть дольше или настойчивее, я заглядываю в эти окна. Встретившись взглядом с чародеем, вы не можете утаить от него свою истинную сущность. И он тоже не может утаить ее от вас. Вы оба видите друг друга насквозь с такой ясностью, что увиденное огненным клеймом отпечатывается в вашем сознании.