Кира Катц - Бежать втрое быстрее [СИ]

— Послушай. Ты видела Маркуса? Ты знаешь, что с ним?

Алекс замерла, потом заправила прядь волос за ухо и зачем-то полезла за телефоном.

— Он жив? Я могу его навестить?

— Он жив, ма, меня только пару раз к нему пустили. Сфотографировала — на случай, если ты захочешь его увидеть.

— Хочу. Покажи.

Ей вдруг расхотелось показывать фотографии маме, но делать было нечего — уже призналась, что они есть. Увидев одно фото, мать выдохнула и взяла телефон дочери в руки.

— Это глаза или качество снимка?

— Это глаза, мам.

— А как же он?.. Он же не сможет находиться в таком состоянии даже в тюрьме.

— Я не знаю.

***

Прошло две недели с тех пор, как он перестал видеть. Тьма стала чем-то привычным и уже не особенно пугала.

Даже спустя время Маркус выглядел ужасно. Повязка с глаз исчезла, но тьма не покидала его даже в солнечный день. Он не видел разницы, когда закрывал глаза и открывал их.

Маркус ни о чём не жалел, и вместе с этой мыслью пришло какое-то странное спокойствие. Будто в конце жизни он свернул с дороги, которая вела в пропасть. И новая дорога оказалась прямой и солнечной. Он понял, что ему ничего не нужно от жизни, и принял это ещё в американском аэропорту, когда мельком увидел в глазах дочери страх. Эта бесстрашная девочка не боялась ничего, кроме того, чего не понимала. Ей нужна была его помощь, и он не мог подвести.

Маркус уже тогда знал, что не бросит её, а потом, если ему не слишком повезёт, его увезут в тюрьму. Если повезёт — на кладбище. Девочка, конечно, не понимала всего этого. Ей просто было страшно за маму и за себя. Он знал, что Карл сможет если не отбить его у российской полиции, то обеспечить ему спокойное доживание в камере-одиночке — большего ему и не требовалось.

В тот день он сидел лицом к окну, слушая чириканье воробьёв, которые устроили какие-то свои птичьи разборки прямо под окнами больницы, и чуть повернул голову на звук открывшейся двери.

Рядом с ним у кровати была прислонена палка. Одну ногу он держал выпрямленной, будто она у него всё время болела. Алекс знала, что без палки он не просто далеко — в принципе никуда не уйдёт. Поэтому его даже не сковывали наручниками.

— Кто это? — спросил он. — Мне не нужны ваши лекарства, убирайтесь.

Алекс остановилась — своего отца она до сих пор до конца не изучила и такой неприятной стороны его характера не знала. Отчего-то ей стало обидно, хотя отец явно принял их за кого-то из медработников, которые постоянно донимали его своим уходом, что раздражало Маркуса. Алекс знала, что своим характером он зашугал всех медсестер, и они боялись лишний раз зайти к нему в палату.

Ира подошла и села рядом на кушетку. Взяв его руку, она рассмотрела шрам, затем коснулась ладонью щеки.

— Ира! Это ты?

— Да, Маркус. Это я. — сказала Ира, рассматривая его ресницы на свет.

— Я вспоминал о тебе… недавно, — признался Маркус.

Она поцеловала его в щёку, поросшую щетиной. Новый облик странным образом шёл отцу Алекс. Сам он нормально бриться не мог и запрещал делать это кому-то ещё. Его рука, испещрённая рубцами и следами от ожогов, осторожно нащупала талию женщины, да там и осталась. Другой рукой он коснулся её лица.

Маркус молчал. Несмотря на неприятное состояние и довольно размытое будущее, он жалел только о том, что не поцеловал Иру, когда была такая возможность. Сейчас он не был уверен, что она этого хочет.

Алекс немного постояла, посмотрела на них и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Она тоже хотела поздороваться с отцом и поговорить с ним, но подумала, что сможет сделать это и позже.

— Кто это? — пробормотал Маркус.

— Это Алекс тактично вышла, — Ира положила руку на его грудь, уткнувшись лбом в его шею.

— Когда-то давно ты была права. А я сказал глупость. Но лучше я скажу это сейчас, чем вообще никогда. Бывают прекрасные дети. У тебя замечательная дочь, Ира.

Она какое-то время молчала, разглаживая воротник его больничной рубашки, потом сказала:

— У тебя тоже.

— Если бы я её воспитывал, то испортил бы. Она смелая, умная… справедливая. Я теперь понимаю, почему ты бросила меня ради неё, — тихо сказал он.

Ира подняла взгляд, забыв, что в его глаза смотреть бесполезно. Она подалась вперёд и коснулась губами его губ. Маркус вздрогнул. Если бы он хоть что-то видел, то заметил бы, каким взглядом она до этого смотрела на его губы, и поцелуй не был бы для него такой неожиданностью. Он сильнее прижал её к себе. Женщина замерла и слегка отстранилась.

— Извини… — пробормотал Маркус, выпуская её. Он не видел, с каким удивлением смотрела на него Ира.

***

Алекс передвинула свободный стул ближе к дверям палаты и как бы невзначай оглянулась по сторонам. В коридоре почти никого не было: справа о чем-то беседовали медсёстры да какая-то бабушка шла по коридору с чашкой в руках. А вот в левом конце коридора она увидела парня в гражданской одежде, который как-то чересчур внимательно наблюдал за ней — или за дверью, из которой девушка только что вышла. Впрочем, он быстро отвёл взгляд, делая вид, что не замечает Алекс и вообще посмотрел в её сторону случайно. Она села на стул, достала наушники, телефон и заткнула уши музыкой.

Значит, за отцом наблюдают. Даже в таком состоянии его не могут оставить в покое.

Её плеча коснулась рука, и Алекс вздрогнула, увидев рядом маму. Девушка торопливо выдернула наушники.

— Отец хочет поговорить с тобой. Ты хочешь? — спросила Ира.

— Да, конечно! — подозрительного парня она тут же выбросила из головы и прошла следом за Ирой в палату.

— Алекс? — спросил Маркус, поворачивая голову на звук шагов. Мать села на прежнее место и взяла его руку в свои ладони, не вмешиваясь в разговор.

Девушка остановилась перед ним, глядя сверху вниз.

— Да. Это я, привет.

— Извини, что встретил вас так… Я совсем ничего не вижу.

Маркус протянул руку ладонью вверх и чуть правее, чем она стояла. Девушка вложила свои тонкие пальцы в его руку, села с другой стороны и уткнулась в его шею.

— Здесь разные люди ходят, — продолжал он. — Наверно, все, кому не лень. Вы первые, кому я рад.

— Да не парься, — сказала Алекс, обняла его за шею со спины и замолчала.

Она как-то попыталась пару часов ходить с завязанными глазами. Через десять минут поняла, что перестала ориентироваться в сторонах света, а предметы, которые она нащупывает, дают слишком мало информации, что больше пугало, чем помогало ориентироваться. Она попыталась нарезать себе салат и почти сразу порезала палец. Попытавшись найти по памяти бинт, она с трудом его нашла, но поняла, что представления не имеет, где находятся ножницы, а без этого палец не замотать.

Через час она поняла, что заблудилась в квартире, в которой выросла. И вдруг совершенно ясно почувствовала, что что-то проплывает мимо неё, будто подпитываясь её страхом. Созданное её страхом. Она сорвала с себя повязку, ничего не увидела и села на пол полутёмной прихожей. Пришла мама, которая, увидев её в таком состоянии, принялась успокаивать, села рядом и обняла за плечи. Поставить себя на место Маркуса было невозможно, потому что Алекс знала, что в случае чего она может обрести зрение, а мама всегда поможет. Маркус был совершенно один. Сейчас, сидя в палате с ним, она вспоминала свой эксперимент.