Лиза Розенбеккер - Поцелуй музы [litres]

– Ну да… – Тия не смогла сказать дальше, Эмма проигнорировала ее слова.

– Я знала, что на фото есть что-то, что мне известно. Это практически вертелось у меня на языке, но я не могла продвинуться дальше, пока ты не сказала про знаки. Тогда я и догадалась, какая здесь связь. Это лежало на самой поверхности, я должна была понять это намного раньше. Они оставили знаки!

– Кто? – переспросила Тия.

– Музы! – закричала Эмма. Я посмотрела на Тию, которая так и не могла понять, о чем шла речь. Эмма вздохнула и приблизила фотографию с места последнего убийства.

– Что бросается вам в глаза? Кроме трупа, я имею в виду. Что вы видите?

– Дерево, кусты, плющ… – стала перечислять Тия.

– Именно.

– Что? Плющ?

Эмма кивнула.

– Он лишний в этом ряду, потому что его не могли специально оставить на месте преступления, но местоположение трупа выбрали, возможно, именно из-за него. Другие артефакты оставляли на месте преступления намеренно, но так, чтобы они не бросались в глаза, особенно если бы поиск не был направлен именно на них. Давайте посмотрим на другие фотографии. – Она увеличила снимок первого убийства, убийства мистера Эвенса. – Что здесь выглядит так, будто оно могло принадлежать музе?

Я стала лихорадочно вспоминать о том, что знала о мифологических персонажах. Обо всех, о которых узнала из Литерсума. В то время, когда миссис Пэттон приезжала к маме, я как раз занималась ими, но бросила все, когда поняла, что не имею с ними ничего общего.

Изначально существовало девять муз, которые впервые были описаны в трудах Гесиода. Мужчины, имя которого я якобы всегда должна была произносить, когда хотела переместиться из книжного магазина в Параби. Навязанная ложь.

Каждая из девяти была ответственна за определенную область. К сожалению, о разделении я не знала, не говоря уже о том, какие они олицетворяли символы. По словам Эммы, на каждом месте преступления должен был находиться один из них. Вопрос «зачем» пока играл второстепенную роль, для начала я должна была обнаружить сами знаки. Эмма дала нам с Тией немного времени. То, что она увеличила фрагмент фотографии, на котором мы должны были найти артефакт, облегчило мне задачу.

– Это доска для письма? – Я указала на небольшую доску рядом с книгами на полке. Она стояла там и, казалось, являлась обычным предметом, относящимся мистеру Эвенсу, именно поэтому и не бросалась в глаза. Убийца, должно быть, умышленно оставил ее там. Эмма подтвердила мое предположение. Она перелистнула фото, убийство мистера Хольта, в этот раз Тия обнаружила артефакт.

– Вон там. Бумажный свиток. Он выглядит иначе, чем остальные бумаги на письменном столе. Намного старее.

– Верно, – сказала Эмма.

На очереди было последнее фото. При виде нашей разрушенной гостиной у меня до сих пор бежали мурашки по спине. Я больше никогда не буду там жить. Я внимательно осмотрела комнату, но не заметила ничего, что не принадлежало бы нам. Кроме трупа и…

– Это клинок? – Не знаю почему, но я произнесла это шепотом.

Эмма кивнула.

– Вообще-то, артефактом является меч, но клинок, вероятно, выполнил ту же функцию.

Она сдвинула все четыре фотографии рядом и пальцем провела в хронологическом порядке убийств.

– На первом месте убийства мы видим доску для письма. Она относится к музе Каллиопе, которая отвечает за эпическую поэзию. На месте второго убийства – бумажный свиток, представляющий написание истории и музу Клио. Клинок на месте третьего убийства олицетворяет Мельпомену, музу трагедии. На последнем месте убийства заметен плющ, который указывает на Талию, музу комедии и легкой поэзии. – Эмма посмотрела на нас сияющими глазами, пока мы с Тией произносили восторженные ахи. Но эйфория и восторг испарились так же быстро, как и появились, потому как я задала следующий, логичный вопрос:

– И что это значит?

Никто из нас не знал правильного ответа, нам оставалось лишь догадываться, и Эмма выступила первой.

– Это может быть намеком убийцы на нашу деятельность в качестве антимуз. Возможно, он или она имеет отношение к музам и поэтому делает подобное. Или же сами музы совершили эти убийства и были настолько высокомерными, что оставляли улики специально, думая, что никто их не обнаружит.

– Но они не взяли в расчет тебя, – похвалила я ее. Без Эммы я до сих пор бы шла на ощупь в темноте, окружающей эти убийства. Сейчас мы хотя бы на маленький шажочек продвинулись к разгадке.

– Если в игру вступили музы, ты думаешь, это сделали дети Книрила или же настоящие? – поинтересовалась Тия.

– Кроме Эммы, я больше не знакома ни с одной из муз или антимуз, ни с настоящими, ни из Книрила. – Я стала размышлять вслух. – Не говоря уже о том, что я разжигала с ними вражду. Я и представить не могу, как это связано.

– Значит, убийца все-таки хочет показать, зачем он совершает эти убийства? – Тия звучала не очень уверенно.

– Может быть, а может, и нет. В любом случае мы не можем бегать по Литерсуму, искать муз и спрашивать, не убивали ли они случайно за последние две недели людей, – ответила я.

– Почему нет? – поинтересовалась Эмма.

– Если миссис Пэттон узнает об этом, она четвертует нас. Ведь для нее мы истинный источник проблем, – объяснила я. – Нам следует поступить по-другому.

– Как же? – задала вопрос Тия.

У нас пока не было конкретного плана, но мы, по крайней мере, нашли начальную точку, которая вернула мою решительность. Как бы там ни было, начало было положено. Прежде чем я успела ответить, ноутбук Эммы дал о себе знать. Аккумулятор садился. Хоть интернет в мире Тии и работал на наших замечательных телефонах, электричества там не было.

– Я думаю, мне пора домой. – Эмма собрала вещи. – Для одного дня, я считаю, мы обнаружили достаточно много. Завтра подумаем, каким будет следующий шаг.

Оптимизм Эммы перешел ко мне, и впервые за несколько недель я поверила, что мы раскроем эти убийства и положим делу конец.

О том, что этот конец будет ужасным, я не подозревала.

Я пробиралась сквозь джунгли из плюща, меч в моей руке затупился, поэтому мне с большим трудом удавалось прорубить себе дорогу. Растения снова и снова хватали меня, оттягивали назад и хотели повалить на землю. Я каждый раз освобождалась от них и продолжала пролезать сквозь гущу, которая все никак не заканчивалась. Сзади слышались сначала крики, затем выстрелы, и я почувствовала боль в руке. Какая-то девушка заорала и развернула меня. Блондинка, длинные волосы и прекрасные карие глаза, смотревшие на меня с ненавистью. Она нацелила на меня оружие и, истерично засмеявшись, нажала на курок.