Евгений Прядеев - Люмпен

— Он сжег автомобиль Альбины Борисовны, — попытался оправдать Сечкину Карамышев, но Гуреев только махнул рукой.

— Во-первых, никто не пострадал. А, во-вторых, где доказательства, что это не ваших собственных рук дело?

— Но товарищ генерал! — вскинулся было Карамышев, однако генерал перебил его, не дав сказать больше ни слова.

— У нас нет времени пререкаться! Хотите стоять здесь — стойте! Но останавливать меня вы не имеете права. А если попробуете, то я не посмотрю на твои былые заслуги… Отправлю на рудники с билетом в один конец! Прочь с дороги!

Мы неслись по узкой дороге в сторону дома семьи Бриллия, а я всё не мог уложить в голове свое отношение к матери Сечкина. Последние дни отчетливо показали мне, что жизнь, отнюдь, не делится не белое и черное. Она полна полутонов, причем зачастую непонятно, какой из серых оттенков более темный.

Генерал прав. Сечкина пошла к сыну погибшего явно не разговаривать. Но можно ли оправдать убийство молодого парня, который по возрасту явно годится ей в сыновья? А если поджог машины действительно дело рук Марата? Неужели он не понимал, что у каждого действия есть последствия, за которые придется отвечать? И задумывался ли, что несет ответственность не только за себя, но и за всех тех людей, которые имеют отношение к его семье.

Сечкина вон пожалела своих подручных. Оставила их на дороге, чтобы не переживать в случае, если задуманное пойдет не по плану…

— Интересно, Сечкина действительно так заботится об охране или просто не захотела лишних свидетелей? — подал внезапно голос Веденеев.

Оказывается, мы с начальником размышляли об одном и том же. Мне было очень интересно услышать мнение генерала, но он, видимо, решил оставить его при себе.

— Вот возьмем её и спросим, — коротко бросил он, не отрывая взгляд от дороги перед нами. Ворота, ведущие на территорию поместья, почему-то оказались открыты, и за все время нашего пути нам не встретилось ни одного человека.

Впрочем, правды ради, надо сказать, что и ехать от того места, где мы повстречали Карамышева, оказалось не так уж долго.

Буквально через пять минут наш автомобиль выскочил на стоянку перед парковой зоной. Дальше дороги не было, к дому на холме вела пешеходная дорожка с несколькими лесенками. Одинокая женская фигурка неторопливо двигалась по одной из них, она опережала нас на каких-то сто метров.

Дом возвышался впереди каменной громадой, и Альбине Борисовне оставалось пройти до него еще столько же. Территория усадьбы Бриллия была абсолютно пустой, и я успел с облегчением подумать, что Марат всё-таки оказался умнее, чем казалось. Наверняка он успел уехать сам и вывезти из особняка всех своих домочадцев.

Хотя семейное гнездо Бриллии было красивым. Такой дом и покидать жалко. Построенный в стиле древнего замка, он возвышался посреди небольшого холма, как символ надежности и процветания. Благородный темно-зеленый цвет стен удачно гармонировал с природой вокруг, поэтому даже четыре этажа не делали строение огромным. Оно было на своем месте, естественно дополняя ландшафт. Множество огромных окон наверняка делали комнаты замка светлыми, а остроконечные башенки добавляли претензии на исключительность.

Перед домом были разбиты клумбы с цветами и декоративными кустами, а идеально постриженный газон смотрелся ковром из магазина.

Однако мама Сечкина не обращала на эту красоту ровным счетом никакого внимания. Неспешным шагом она неумолимо двигалась к своей цели, и от этой неторопливости становилось еще более жутко.

Мы выскочили из машины, и я услышал громкий окрик начальника Управления.

— Альбина Борисовна! Я генерал Гуреев, приказываю вам остановиться!

Не оборачиваясь, женщина махнула рукой в нашу сторону и буквально через секунду я почувствовал мощный порыв ветра. Шквал оказался настолько сильным, что я не сумел удержаться на ногах и кубарем покатился по стоянке.

Когда невидимая сила перестала таскать по земле моё бренное тело, оказалось, что моих руководителей ветер тоже не пощадил. Гуреев с Веденеевым обнаружились буквально в паре метров от меня, причем у генерала оказалось до крови расцарапано лицо, а мой начальник отдела стонал от боли. Его правая рука была вывернута под неестественным углом, а из закушенной губы по подбородку текла тонкая струйка крови.

Я ошарашено потряс головой и с удивлением понял, что удар стихии оказался настолько силен, что сумел даже сдвинуть с места машину генерала. Водитель по-прежнему сидел за рулем, но выражение его лица подсказывало, что он пребывает в глубочайшем шоке. Лобового стекла у машины больше не было. Судя по всему, оно лопнуло от удара и осыпалось внутрь салона мелкой крошкой.

Так вот водитель, стараясь двигаться как можно меньше, по одному собирал эти осколки со своей одежды и выбрасывал их наружу. Маленькие блестящие искорки ярко вспыхивали на солнце при полете и приземлялись на камни с негромким клацающим звуком.

Клац!

Клац!

Тишину разорвал громкий звон, и только через несколько секунд я осознал, что в доме семьи Бриллия одновременно лопнули все окна. Зрелище осколков, разлетающихся во все стороны, конечно же, было эпическим. Мне даже показалось, что всё происходящее стало каким-то нереальным. Ощущение, что я нахожусь на съемочной площадке очередного боевика про одарённых, и вот-вот раздастся команда режиссера «Стоп! Снято!»

Вместо этого я услышал истошный крик генерала.

— Ложись!

Вбитые в Институте рефлексы сработали без участия мозга. Я упал и только потом понял, что слышу автоматные очереди.

— Калмыков! — повернув голову, я увидел, что Гуреев помогает Веденееву отползти под защиту корпуса автомобиля. Вцепившись в Бориса Игнатьевича, мы подтащили его к заднему колесу.

— Башмаков! — продолжал раздавать распоряжения генерал. — Ты чего там расселся? Где аптечка?

Водитель Гуреева наконец вышел из транса и перестал кидаться осколками стекла. Я же высунул голову из-за автомобиля, чтобы посмотреть, что происходит перед домом. Интенсивная стрельба продолжалась, однако мне было непонятно, почему ни одна из пуль до сих пор не долетела до нашего укрытия.

Разгадка оказалась очень простой. Сечкина опять применила свой Дар.

Альбина Борисовна стояла метрах в шестидесяти от дома, подняв руки перед собой и десятки пуль, как растревоженные осы, висели прямо в воздухе, не долетев до женщины несколько метров. Со стороны казалось, что они застряли в киселе, через который уже невозможно лететь, а можно только продираться буквально по сантиметру.

Я увидел, как на крыльцо дома вышел коренастый молодой человек с пышной ярко-черной шевелюрой. Внешне в нём не было ничего выдающегося. Средний рост, широкие плечи, ничем не примечательное лицо. По крайней мере, мне со своего места никаких особенностей видно не было.