Хосе Сомоса - Кроатоан

— Так что́, нет ни антидота, ничего? — неожиданно спрашивает Мавр. — Вы нас водите за нос, как старая шлюха, лишь бы только мы вас не убили.

— Мы не знаем, что может быть у них в обсерватории… — Ларедо сглатывает слюну.

— Успокойтесь, ничего я вам не сделаю. — Мавр улыбается. — Это я так, разговор поддержать.

Де Сото командует остановиться. Группа мгновенно замирает в боевой готовности.

— Нагнитесь, — шепчет Мавр, хотя Ларедо кажется, что он и так уже нагнулся.

На самом деле он совсем не нагнулся. «Зря я спортом не занимаюсь», — сокрушается Ларедо, еще больше поджимая живот.

В темноте рюкзаки на спинах наемников делают их похожими на семью галапагосских черепах. Указательный палец Де Сото колышется в воздухе, подавая сигналы. Смартфон Ларедо ненадолго высвечивает его из темноты. Де Сото показывает куда-то вдаль.

— Что еще за хрень? — Оливер вглядывается в ночь через бинокль.

Ларедо напрягает зрение. Дорожка поднимается вверх, к безлесному участку. В тридцати метрах впереди начинается крутой склон. Даже без бинокля, попривыкнув к темноте, Ларедо различает ползущие вверх объекты. Самое страшное в них — это абсолютная тишина. Нет: еще ужаснее их идеальное геометрическое построение. Фаланга в форме правильной пирамиды движется по склону равномерно и симметрично.

Эти фигуры чересчур белые, чтобы оказаться оленями, и чересчур большие, чтобы…

— Овцы? — Ларедо грызет ноготь.

— Люди, — отвечает Мавр, глядя в свой бинокль. Голые люди. Встали на четвереньки и лезут.

— Люди? — орет Де Сото, как будто от этого слова в голове его произошло короткое замыкание. — ЭТО… люди? Люди?! — Де Сото поднимается во весь рост, его винтовка выдает гибельное сообщение азбукой Морзе. Секунду спустя к Де Сото присоединяется Оливер. Ларедо видит, как вдалеке падает несколько фигурок — точно куклы в тире.

— Ну хватит вам! — не выдерживает Мавр. — Де Сото, Оли!

Белые фигурки продолжают валиться. «Выстрел в молоко». Ларедо ощущает непреодолимое желание расхохотаться, как будто он тоже нюхнул белой смеси. Пирамида разваливается без стонов, без жалоб. «Да, они умирают как храбрецы».

— Стойте! — Мавр тоже выпрямляется. — Они же не нападают!

— Это аномальные явления, — отвечает Оливер и чешет переносицу, проверяя винтовку.

Де Сото стреляет еще два раза и опускает оружие:

— Куманек, их нужно зачистить, они разносчики. Подумай о заразе.

Ларедо их не слушает. Он тоже встал и внимательно смотрит на склон.

Бюст зовет: «Гляньте сюда!», но Ларедо видит и без ее указаний. От того, что недавно имело форму пирамиды, остались только два-три ряда в основании. После короткой паузы эти люди продолжают свой терпеливый подъем («как дождевые черви, которых поворошили веточкой», — думает Ларедо), но не в случайном порядке: несколько человек поднимаются чуть выше (Ларедо насчитал пятерых), несколько (трое) — еще выше, а один занимает место на самом верху. Восстановленная пирамида движется прежним путем.

«На четвереньках. Ползут».

Какое-то время никто ничего не говорит и не делает. Даже Де Сото кажется растерянным.

«В кого ты собрался стрелять? В человеческую гусеницу?» — думает про себя Ларедо.

А потом действие гипноза кончается. Де Сото снова целится. Мавр толкает его под локоть. Де Сото с бранью поворачивается к товарищу. Между его винтовкой и Мавром вклинивается Оливер. Бюст вцепляется в плечо Де Сото.

— Всё-всё-всё! — говорит Оливер. — Хватит.

Ларедо не понимает, к кому обращена эта фраза. Как бы то ни было, Де Сото продолжает целиться в Мавра. Мавр стучит кулаком по голове. Он кажется сердитым, а не испуганным.

— Да вы… совсем обезумели? Они, может быть, больные или что еще, но они не нападают!

Тяжелое дыхание Де Сото. Потом он отводит ствол.

— Никогда больше не толкай меня, араб, — цедит он сквозь зубы.

Когда они обращают внимание на пирамиду, она уже взобралась на вершину и теперь постепенно исчезает из виду по другую сторону хребта. Под склоном остались лежать тела. Большие и маленькие — это что, дети?

«Не буду их так называть, — решает Ларедо. — Лучше говорить „детеныши“». Больше, чем выстрелы, его поражает громогласный хохот Оливера, — наверно, эта пиротехника помогает расслабить нервы.

— Взгляните, коллега: вот они и распрямились! — Француз хлопает Де Сото по напряженному плечу. — Мы задали им жару! С ними все просто, куманек!

Де Сото — как скала посреди ночи. Никто больше не говорит и не шевелится, ждут его ответа.

— Идем дальше.

— Ребята, давайте не забывать о нашей цели, — почти ласково предлагает Ларедо, как будто старый учитель шутя журит за шалости неразумных учеников. — Профессор Кармела до сих пор находится в обсерватории. Жива она или нет, жучки, прикрепленные к ней, продолжают работать. И это уже кое-что.

Никто не отвечает, на сей раз даже Мавр не обращает на него внимания. Теперь группа идет чуть медленнее, но каждый движется в своем ритме. Ничего общего с человеческой гусеницей. Они как будто осознали, что настоящих врагов тут нет, рассуждает на ходу Ларедо. Как будто убедились, что опасность и гибель здесь несут они сами, с их высокоточными винтовками, а все остальное — только деформация привычных представлений, вроде как после трудных родов взять и расстрелять вопящего младенчика.

Ларедо отмечает и кое-что еще. Он не только лишился руководства в группе: он лишился всех своих качеств, он больше не живое существо. Он перестал быть даже «команданте». Никто на него не смотрит, никто не принимает в расчет. Сейчас ситуация балансирует между силой (Де Сото) и разумом (Мавр), а Бюст с Оливером принимают ту или иную сторону.

Ну а он ничего собой не представляет. «Нечего терять, некем командовать».

— Поворачиваем, — неожиданно объявляет Де Сото и указывает на придорожную канаву. Идущие впереди спускаются с дорожки в сторону леса. Мавр снова хлопает себя по лбу:

— В лес? Сумасшедшие! Ну ладно!..

Он тайком подает Ларедо шутливые знаки, нечто вроде «ну и тип этот Де Сото», а потом тоже лезет в канаву, не выпуская винтовку из рук. Ларедо как может следует примеру Мавра; его ботинки промокают насквозь. Полы рубашки при спуске раздуваются, как парашют. Этот горный лес (Ларедо вспоминает название: Альберче) не слишком густой. Деревья (наверное, дубы) гармонично распределены между буграми и склонами. Бюст, идущая впереди и чуть в стороне, поднимает руку и опускается на корточки:

— Я что-то вижу.

Понятно, она что-то видит, — злится Ларедо. Полная идиотка.

Вообще-то, здесь много чего можно увидеть. Музей конца времен. Повсюду разбросаны вещи и предметы одежды. Ларедо выделяет из этого многообразия ремни, галстуки, женские и мужские трусы, юбки, ботинки, носки, очки, зажигалки, сигаретные пачки, чулки, игрушки, часы. Ларедо представляет себе Великую распродажу, пиратскую барахолку древней человеческой цивилизации. В узкой канаве лежит молодой парень с переломленной спиной, глаза у него остекленевшие, как у рыбы на прилавке. Толстая женщина с пышной прической, одетая только в бюстгальтер со спущенными бретельками, стоит возле дерева: рот ее насажен на толстый сук.