Юрий Саенков - Унэлдок

Но Сомову также было понятно, где его можно найти…

Покидая жилище Ладожского невидимки, он надёжно подпёр входную дверь найденной тут же лопатой, чтобы кот ненароком не выбрался на улицу и не попался кому-нибудь на глаза со своим странным ошейником.

Ещё совсем недавно высокая двойная входная дверь старинного особняка была заколочена — две длинные посеревшие доски с торчащими из них ржавыми гвоздями валялись тут же, у крыльца. Вероятней всего, заколо́т вскрыли, когда искали убийцу свет Мулячко. А может быть, и позже — уже после гибели сына министра свет Щерского. Так или иначе, путь в дом был свободен.

Сомов вынул из кобуры пистолет, взялся за позеленевшую бронзовую ручку, сделал глубокий вдох и толкнул дверь. Она тяжело открылась, пронзительно скрипя несмазанными петлями и предупреждая любого, кто мог оказаться в доме, о прибытии незваных гостей.

Войдя внутрь, он оказался в просторном зале. Длинный обеденный стол в окружении венских стульев, старинный тёмный сервант «горка», пианино, ряд узких книжных шкафов, плюшевый диванчик перед изящным ломберным столиком и огромное тело печи в изразцах с голубым узором под Гжель — всё было покрыто толстым слоем пыли. На полу эта серая присыпка времени лежала неровно, храня следы тех, кто побывал здесь не так давно. Тусклый свет, проникающий сюда сквозь щели заколоченных окон, лишь подчёркивал заброшенность помещения.

Сомов осмотрелся, заметил две двери в конце зала и направился к ним, то и дело ненадолго замирая по пути и прислушиваясь. Во время одной из таких остановок он явственно расслышал поскрипывание досок над головой, которое мгновение спустя стихло. Дом мог скрипеть и сам по себе, от старости. И всё-таки в естественной природе этого звука Сомов уверен не был.

Надо быть настороже.

За одной из дверей оказалась кухня, оборудованная довольно современной техникой, в том числе посудомоечной машиной и большим холодильником. За второй дверью располагалась весьма просторная ванная комната и уборная.

И ни души.

Сомов направился в противоположную часть зала, где находилась лестница, ведущая на второй этаж.

Это охота. Охота на зубастого волка из его недавнего сна. И как знать, может быть, хищник уже тоже начал свою охоту. «Чёрных в его коллекции ещё не было» — осторожно выглядывая за угол, подумал Сомов, и эта мысль отразилась на его лице невесёлой усмешкой.

Второй этаж представлял собой анфиладу комнат. Окна здесь не были заколочены, и всё пространство тонуло в мягком предвечернем свете. Осторожно ступая и вглядываясь в каждый закуток, в котором мог прятаться человек, Сомов переходил из комнаты в комнату.

Первая — комната отдыха: диван, два кресла, старинный кофейный столик, большой настенный телевизор с разбитым экраном, застеклённая полка с книгами, резная этажерка, светлые прямоугольники от снятых картин или фотографий на обоях. Вторая комната — спальня: большая двуспальная кровать с резной деревянной спинкой, лакированное бюро в углу, приземистый комод и большое зеркало в потемневшей деревянной раме над ним, тканевая трёхсекционная ширма с восточным рисунком, изящные бра на стенах. Дальше шла техническая комнатка, в которой располагалась винтовая металлическая лестница, ведущая в мезонин. Потом ещё одна спальня.

В последней комнате располагалась детская. Небольшая кроватка у стены. Цветастый плетёный коврик. Возле окна, занавешенного глухими шторами с изображением мультяшно-звёздного неба, расположился ученический стол с синей тумбочкой и красным деревянным стульчиком. На стене у стола висела книжная полка, уставленная детскими книгами. У противоположной от кровати стены темнел старинный сундук с узорной металлической накладкой в виде фруктового дерева на лицевой панели. Над сундуком на стене висела большая чёрно-белая фотография в чёрной рамке: улыбающийся белокурый мальчик лет четырёх-пяти в белоснежной рубашке с кружевным воротником.

Сомов подошёл к сундуку. Тяжёлая плоская крышка, обитая потрескавшейся кожей, была обильно покрыта пятнами застывшего воска. Массивный бронзовый подсвечник с коротким огарком стоял здесь же, на полу. И не было никаких сомнений, кто именно молился у этого алтаря на фотографию, ставшую для безутешного отца иконой.

Сомов откинул кованый язычок запора и поднял крышку. В сундуке хранились детские вещи: игрушки, альбомы для рисования, акварельные краски, цветные карандаши, коробка пластилина… Сверху лежала ещё одна фотография: мужчина, женщина и ребёнок — семья. Николай и Екатерина Штоховы и их сын Константин счастливо улыбались в камеру, прильнув головами друг к другу. На заднем плане были видны этот самый дом и старая яблоня в цвету. Сомов долго всматривался в фотографию, запечатлевшую счастливую семью, которой уже не существовало. Семью, которую он — солдат на передовой в борьбе с незримым злом — должен был защищать. И не смог. Как не смог защитить и Настю — свою семью. Поддавшись внезапному порыву, он положил фотокарточку в нагрудный карман гимнастёрки и закрыл сундук. Затем вернулся в комнату, в которой располагалась лестница, ведущая в мезонин.

Если кто-то был в доме, то он находился именно там, наверху. Все остальные помещения были проверены.

Сомов поднялся по ступеням, миновал крохотный предбанник и оказался в небольшом кабинете с широким арочным окном. Книжный шкаф, письменный стол, диван-кушетка, застеклённый стеллаж и ни души. В кабинете витал слабый запах медицинских препаратов.

Он прошёл к окну. Из окна хорошо просматривалась дорога. Та самая, что вела из усадьбы свет Мулячко к береговому домику и бане, в которой «драгоценные» супруги нашли свою смерть. Точнее, она их нашла. Как Ладожский невидимка узнал, когда именно светлые хозяева усадьбы отправятся на побережье? Ответ был прост: он просто стоял у окна и наблюдал за ними.

За спиной скрипнула половица, но прежде чем Сомов успел обернуться, что-то твёрдое и холодное упёрлось ему в спину.

Он замер, поднял руки и хрипло произнёс:

— Я к вам, доктор.

— Дайте свой пистолет, — раздался тихий голос.

Сомов, не оборачиваясь, протянул оружие.

— Проходите, садитесь на кушетку.

Он узнал его.

Нет, не по фотографии из личного дела. На того Николая Штохова этот заросший густой бородой человек в засаленном деревенском тряпье был совершенно не похож. Но он видел его раньше, вживую. Совсем недолго — всего несколько мгновений. Это был тот самый старик, которого они чуть не сбили на повороте при выезде из Бережков, когда приезжали на усадьбу свет Мулячко в самый первый раз. Обшарпанная металлическая клюка была нацелена Сомову в голову. И Сомов понял, что в руках Николая то самое «странное» оружие, которым он и вершил свой самосуд.