Юрий Саенков - Унэлдок

Полог шатра распахнулся, и Тарагай, чинно ступая и улыбаясь во всё своё плоское лицо, вывел Читу.

Вместо свадебного платья на ней была короткая в обтяжку белая ночная сорочка, под которой, и это легко угадывалось через тонкий просвечивающий шёлк, больше ничего не было. Всё те же белые чулки на ногах, но вместо алых сапожек — серебристые искрящиеся в свете фонаря туфельки. Длинные, по локоть, белые перчатки, на голове небольшой кокошник-диадема, украшенный жемчугом. К кокошнику прицеплена лёгкая шифоновая фата.

Гости одобрительно зацокали языками, послышались скабрезные шутки мужчин и ответные одобрительные смешки девушек. Лицо Читы оставалось бесстрастным, она шла, глядя прямо перед собой, похожая на прекрасную ожившую куклу.

Славка был готов провалиться сквозь землю, превратиться в пепел, исчезнуть навсегда, лишь бы не видеть всего этого и лишь бы Чита не видела его таким.

Тарагай поставил «невесту» рядом со Славкой, а сам присоединился к компании воеводы и прочих охранников, находящихся тут же, недалеко от стола.

— Что, крепс? — Ника подошла к Славке почти вплотную и заглянула ему в глаза. — Хороша твоя невеста? А?

— Хороша, Ваша Светлость, — через силу промямлил он, понимая, что другого ответа от него не ждут, а молчания ему никто не простит.

— Нравится тебе девка? Отвечай!

— Нравится, Ваша Светлость, — ответил он, не смея посмотреть в сторону Читы.

— Чего лепечешь-то как неживой?

— Нравится, Ваша Светлость, — повторил Славка громче.

— Ну, так совет да любовь! — задорно воскликнула Ника и обернулась к друзьям, разведя руки в стороны. — Пора и свадьбу играть!

Гости разом загомонили ещё громче и веселей. Поднялась суета. Звенели бокалы, смеялись белозубые рты, сиял в сгущающихся сумерках великолепный Дворец. И только Чита, не шелохнувшись, всё так и стояла с опущенной головой в нескольких метрах от «позорного столба». Волосы закрывали её лицо, но Славка всё же смог разглядеть…

Она улыбалась.

— Аркаша, объявляй! — нетерпеливо взмахнула рукой Ника, возвращаясь на свой «трон».

Белобрысый поспешно вышел на площадку перед фонарём, прокашлялся и, окая в подражание церковному батюшке, забасил:

— Сего дня случаются раб Пресветлой Вероники Петровны, именуемый… — Аркаша замялся и растерянно оглянулся на хозяйку.

— Плесень, — подсказал воевода.

— Именуемый Плесень, и её же раба, известная как Чита!

Белобрысый подошёл к Славке.

— Имеешь ли ты принужденное желание быть мужем Читы, которую видишь здесь перед собой?

— Да, он имеет! — весело выкрикнула Ника.

Белобрысый повернулся к Чите, заглядывая в её неподвижное лицо.

— Имеешь ли ты принужденное желание быть женой Плесени, которого видишь здесь перед собой?

— Она согласна! — заливаясь восторгом, подтвердила Ника.

Яна не удержалась и, вскочив со стула, заверещала: «Горько!», расплескав вино.

— Властью, данной мне Пресветлой Вероникой Егоровной, объявляю вас мужем и женой! — торжественно провозгласил Аркаша. — Жених ничего не может, ибо связан, а вот невеста может поцеловать своего новообретённого мужа!

Кто-то из гостей взорвал хлопушку. Разноцветная шелуха конфетти, не долетев до «молодожёнов», осыпалась в траву.

Чита склонилась к Славке и прильнула к его губам своими.

— А я рада, — прошептала она, не отрывая губ. — Возьмёшь меня в жёны?

— Ты-то им хоть не подыгрывай, — чуть слышно выдохнул Славка. — Всё тут цирк.

— А ты по-настоящему возьми. Своей волей, а не чужой. Нам домик дадут. Яблоньку посадим…

В её больших тёмных глазах, притворяясь отражением фонаря, плескалась золотая рыбка счастья.

С удивлением Славка понял, что для Читы это никакая не игра. Что сердце её, истосковавшееся в мечтах по нормальной человеческой жизни, где есть домик, семья, яблонька, страстно желает поверить в непреложность всего происходящего. Овладев умением разделять всё на «я — не я», Чита просто отбросила всю нелепость шутовской церемонии и оставила себе только самое важное. Своё.

На какое-то время Славка сумел проникнуть в этот обособленный мир — личный мир Читы. И всё исчезло. Исчез Дворец, пьяные гости, рыжеволосая Ника. Исчезли путы, стягивающие руки за спиной. Ушла боль. Остались только они вдвоём, бесконечно свободные и счастливые. Принадлежащие только друг другу и никому больше.

— А что, и брачную ночь мы увидим? — слащавый голос клетчатого разрушил это хрупкое наваждение.

— А то! — повела плечиком Ника. — Брачная ночь на десерт!

Застолье дружно загоготало, захрюкало.

— Вот только на куст этот я любоваться не намерена! — хозяйка указала пальчиком на Славкины мудя. — Надо бы его побрить!

— Да ладно, — захлопала длинными ресницами Яна. — Пусть так будет.

— Не пусть! — отрезала Ника. — Миша, принеси нам бритву и пену. Посмотрим, ловка ли невеста.

Воевода коротко кивнул и отправился выполнять указание.

Чита шмыгнула носом, направила баллончик на Славкин пах и, прищурившись, нажала на распылитель. Славка вздрогнул. Густая прохладная пена с шипением вырвалась наружу, влипла в живот, повисла на курчавых волосах, большим белым слизнем поползла по члену.

— Намыливай! — подзадоривала Ника. — Рукой, рукой! И как следует!

— Не отрежь только! — предостерёг кто-то из гостей под общий хохот.

Чита отставила баллончик. Медленно, словно собиралась погладить пугливого зверька, протянула ладонь к Славкиному лобку. Вдавила кончиками пальцев недовольно зашипевшую пену и начала втирать круговыми движениями, оттопырив мизинец.

По Славкиным ногам пробежала мелкая дрожь. Но не от страха. И даже не от стыда, от которого все мышцы словно задубели. Это было другое. То, что он всеми силами пытался удержать в себе. Но оно уже, и он чувствовал это, наливалось внизу живота неуправляемым жаром.

А ладонь Читы скользила всё активней. Уже не только пальцами, всей поверхностью ладони размазывала подтаявшую пену. И в такт этим движениям покачивалось в её правой руке острое лезвие опасной бритвы.

Славка дрожал.

Чита ухватилась скользкой рукой за его член, как за дверную ручку. Сжала слегка, провела сверху вниз несколько раз, намыливая. Прыснула ещё раз баллончиком на живот, собрала пенную шапку в горсть, запустила руку под самый низ, обхватила мягкий кожаный мешочек, будто взвешивая. Поиграла пальцами, слегка потянула вниз.

— Что ж ты делаешь? — не разжимая губ, простонал Славка.

Чита не ответила. Только взглянула виновато, почти не поднимая головы, вытерла руку о его колено, опустила лезвие в миску с горячей водой, побултыхала его там, по своему обыкновению склонила голову набок, будто прицеливаясь, и подняла острую стальную полоску на уровень Славкиного пупка.