Ксения Мирошник - Невыносимая мисс Пэг [litres]

С рабочего стола послышался недовольный шорох, и я повернулась на звук, а потом снова зашла в единственную комнату.

– О! – воскликнула, ощутив укол совести. – Простите, мсье Луи, вас-то я не покормила.

Подошла к столу ближе и заглянула в резную клетку. Около года назад, когда я вдруг почувствовала, что в этой квартире мне ужасно одиноко, отправилась на птичий рынок и купила себе компаньона. Дениз долго смеялась, когда мой выбор остановился на крысе, но спустя какое-то время даже прониклась уважением к этому по-своему благородному существу. Зверек встал на задние лапки и забавно сморщил носик.

– Знаю, мой друг, – сказала я, извлекая маленькое пятнистое тельце из клетки, – с моей стороны это совсем непростительно.

Мсье Луи не был похож ни на одного представителя своего вида. По крайней мере, из тех, что я видела в тот день. Стоило мне взглянуть на него, как выбор был сделан. Я четко видела интеллект и осмысление моих слов, как бы безумно это ни звучало. С той самой минуты, как я принесла компаньона в дом, говорила с ним только на равных. Усадив мсье Луи на плечо, я вернулась на кухню, захватив его мисочки. Подсыпала зерна, достала из холодильника заранее приготовленную морковку, подлила воды.

– А теперь, мсье Луи, мне пора на работу.

Я почесала пальчиком смышленую головку и вернула питомца в клетку. Снова закурила, вставив сигарету в мундштук, и распахнула шкаф. Одежду я любила, как и все женщины, поэтому никогда не жалела денег на наряды, обувь и аксессуары. Взглянула на себя в зеркало, отметила легкий счастливый румянец, распахнула халатик.

Большой грудью я не обладала, как и широкими бедрами, но и мои формы считались привлекательными. Плюс я умела использовать природную сексуальность. Темные волосы не хотела подстригать в угоду моде, просто часто укладывала их ровными волнами и закалывала шпильками. Ветерок из окна скользнул по обнаженному телу, и я поежилась. Этот летний денек будет прохладным.

Я выбрала белье и чулки, подмигнула своему отражению выразительным карим глазом и улыбнулась. На душе было хорошо и даже радостно. Так всегда бывало после встречи с Амеди. Этот мужчина знал толк в удовольствиях. Вспомнив ночные ласки, я снова улыбнулась и качнула бедрами, а потом медленно натянула чулки, один за другим. Остановилась на темно-синей узкой юбке ниже колен, легкой блузе с бантом на шее и не забыла про пиджак. Туфельки на ремешках и маленькая сумочка, в которую сложила блокнот, карандаш и портсигар. Немного покрасовалась перед зеркалом, подкрасила и без того красивые губы, над которыми поселилась весьма привлекательная родинка, и, довольная собой, собралась выйти из квартиры.

Взглядом зацепилась за довольно увесистый сверток. Ага, посылка, точно! Совсем про нее позабыла. Нечто, упакованное в грубую бумагу и перевязанное веревкой, оказалось довольно тяжелым. Я вернулась к столу, потеснила мсье Луи и перерезала узел ножом для бумаги. Внутри оказалась печатная машинка. Далеко не новый Ремингтон, пыльный и на вид какой-то устрашающий. Я озадаченно поискала записку или что-то вроде того. Обнаружилась небольшая картонка с коротеньким текстом, удивившим меня еще больше:

«Ваша часть наследства, уважаемая мисс Пэг».

И все. Больше ни строчки. Ни от кого наследство, ни кто именно мне его отправил, ни для чего оно мне. Насколько я знала, почивших родственников, даже дальних, у меня в последнее время не было. Друзей в моей жизни не очень много, особенно в последние два-три года. От прежних я избавилась упорным молчанием и нежеланием встречаться. Новых выбирала очень осторожно, близко к себе никого не подпускала. Так спокойнее.

Еще раз с любопытством осмотрев пишущего монстра, я пожала плечами, отбросила картонку на стол и сказала:

– Присмотрите пока за ней, мсье Луи. Я вернусь вечером, и мы решим, куда ее определить.

Спускаясь по ступенькам, наткнулась на самого старого обитателя нашего чудесного дома мсье Броссара. Невысокий мужчина лет около шестидесяти с наполовину седой головой, по-отечески ласковым взглядом и всегда наготове добрым словом.

– Доброе утро, мадемуазель! – улыбнулся он своей удивительно приветливой улыбкой.

– Доброе утро, мсье Броссар.

Я радостно приобняла старика за плечи и скользнула губами по шероховатой щеке.

– Я рад, что у вас чудесное настроение с самого утра! – сказал он, похлопав меня по руке ладонью. – Надеюсь, оно не покинет вас до вечера!

– Благодарю! – уже на ходу бросила я и поспешила к метро.

Поскольку у Амеди не было времени подвезти меня, то к новой штаб-квартире издательства газеты «Фигаро 41», которая последние пять лет находилась в бывшем особняке Анри Бамбергера на кольцевой площади Елисейских Полей, мне придется добираться самой. Путь с бульвара Монпарнас, где я жила, был неблизкий, но дорога на работу никогда не утомляла меня.

Легкая прохлада улиц довольно быстро привела меня в чувство. Хмель прошедшей ночи выветрился полностью, я почувствовала себя заметно лучше.

Париж давно проснулся, и сейчас улицы заполнялись людьми, гудящими автомобилями, шумом голосов: приветливых и не очень. А еще запахами свежей выпечки: булочек, пирожных, кренделей и печенья Мадлен. Мои каблучки стучали по асфальту, сердце радостно предвкушало интересный день, и посему улыбка не покидала лица. Отчего-то именно в это утро мне казалось, что жизнь прекрасна и она наконец проявит ко мне благосклонность и вернет былой покой и беззаботность. Что-то в груди шелохнулось, покоряясь возбуждению. Захотелось даже подпрыгнуть, как в детстве, чтобы выплеснуть самые светлые эмоции. Давно я не чувствовала себя подобным образом.

До издательства добралась довольно быстро, еще один плюс к обещанию прекрасного дня. В «Фигаро 41» служили в основном мужчины. Немногочисленные женщины вели скудные разделы о хозяйстве, моде или светскую хронику. В основном всех все устраивало. Лишь я была бельмом на глазу редактора, выпрашивая возможность писать о более серьезных вещах: о науке, исследованиях, изобретениях, новых веяниях в криминалистике. С мсье Лакомбом мы приятельствовали, он любил меня как дочь, которой у него никогда не было, но настоятельно не велел соваться в «мужские» темы. И кто вообще сказал, что они мужские? Мои статьи редактор правил сам, тщательно вычитывая и избавляясь от «неугодных» замечаний, сарказма и насмешек. Я усиленно сопротивлялась, пытаясь сохранить крупицы собственного стиля в сухом повествовании.

– Тебя ждет Лакомб, – заявила Дениз, стоило мне приблизиться к столу, который мы занимали на двоих.

Я бросила на подругу быстрый взгляд, в ответ она скривилась, давая понять, что «папаша», как мы называли редактора за глаза, не в духе. Меня ждала очередная головомойка. Интересно, за что на этот раз?