Ксения Мирошник - Невыносимая мисс Пэг [litres]

– Я ни разу не привязывался к женщинам, не потому что не хотел, просто не получалось. То ли образ жизни был такой, сначала разгульный, потом, напротив, замкнутый, то ли женщину подходящую так и не встретил. Недостатка во внимании противоположного пола не испытывал и даже наслаждался им от души, но никогда никому не лгал. Ты видела мою семью, привести в нее кого-то сущий идиотизм, да я и не хотел, но думал иногда. Не о ком-то конкретном, а так, возможно, на будущее.

Арман говорил и гулял глазами по комнате, нарочно не глядя мне в лицо. Я же слушала, затаив дыхание и ожидая, будто приговора.

– Увидев тебя впервые, там, у «Забвения», я тебя не разглядел. Я имею в виду не внешность, конечно, – криво усмехнулся мужчина и наконец остановил свой взгляд на мне. – Но на следующее утро, в ресторане «Хилтона», я увидел, как отважно ты прячешь свой страх, как стойко выдерживаешь мой взгляд, с каким достоинством держишься. У меня в груди все замерло от неожиданного восхищения. В тот день мне впервые было важно чье-то мнение, чья-то вера в меня. Важно до такой степени, что я чуть не рехнулся, догоняя тебя в фойе. Нелепо и как-то даже нереально, но я должен был знать, что ты не считаешь меня убийцей. С тех пор ничего не изменилось, Сандрин, я все так же восхищаюсь твоей отвагой и все так же нуждаюсь в том, чтобы ты верила мне.

Его невероятные глаза обжигали душу и заставляли сердце захлебываться нечаянным счастьем.

– Я желал тебя с того самого утра, и это не было для меня открытием, хоть и время, прямо скажем, не самое удачное выдалось. Но тело не всегда в ладу с разумом. Когда моя семья угрожала тебя, я испугался, что ты исчезнешь из моей жизни. Тогда даже сам не понял, отчего хочу, чтобы ты всегда была рядом. Не буду говорить громких слов о любви или о чем-то подобном, потому как не уверен, что это она. Не знаю, Сандрин, как назвать то, что я испытываю рядом с тобой, но я совершенно точно не хотел бы лишиться этих чувств. Давай просто попробуем быть вместе, если ты тоже этого хочешь, а время или обстоятельства рассудят, что же это такое случилось между нами.

Каждое слово, прозвучавшее из уст Армана, было искренним. В своей неуверенности мы были очень похожи, ведь оба впервые говорили о чувствах. Мне нравилось, что Дюваль не бросается громкими словами, ничего не обещает, а открыто говорит, что думает. Даже если мне и хотелось пылких признаний, правда всегда лучше. Я улыбнулась и кивнула, давая понять, что его предложение мне подходит.

– А теперь вставай и будем завтракать, – усмехнулся Арман.

– Время близится к обеду, – рассмеялась я в ответ, но с постели поднялась и отправилась в ванную, чтобы умыться и переодеться.

Завтрак готовили вместе, по большей части смеясь и перекусывая на ходу между шкафом с продуктами, плитой и столом. На какое-то мгновение жизнь словно остановилась. Мы говорили об отстраненных вещах, много улыбались и старались узнать друг друга лучше, насколько это было возможно.

– Как все это странно, – не смогла не сказать я, все равно вспомнив о том, что нас связало в самом начале. – Мы вот тут сидим полуголые и довольные, а вокруг нас такие страшные вещи происходят. Разве так бывает? Разве человек может быть настолько счастлив, когда мир вокруг него сошел с ума?

– Мы просто продолжаем жить, Сандрин. В предложенных условиях мы все равно остаемся всего лишь людьми, ищущими для себя то же самое, что и все остальные.

На миг в квартире повисла тишина, лишь мсье Луи шуршал обрывками газеты на дне своей клетки. Внезапно раздался телефонный звонок, показавшийся мне оглушительным. Я вздрогнула и посмотрела на Дюваля, он кивнул, прикрывая глаза. Снимать трубку с рычага почему-то было страшно, словно я отовсюду ждала лишь плохих новостей.

– Слушаю, – робко сказала.

– Дай трубку моему сыну, – послышался властный голос Жаклин Дюваль.

– Но… откуда вы узнали мой номер? – Я понимала, что вопрос глупый, но он вырвался сам собой.

– Ты думаешь, для меня проблема найти твой телефонный номер? – все так же холодно ответила она, и я протянула трубку Арману.

Он нахмурился и ответил матери. Говорил он с ней тоже холодно и отрывисто.

– Да. Нашла? Хорошо. Я понял. Спасибо.

Жаклин еще что-то говорила, Арман молча слушал, потирая пальцами переносицу. Не знаю, что именно творилось у него на душе. Рад ли он был ее звонку или не очень?

– Увидимся, – наконец сказал он и повесил трубку.

– Что-то важное? – осторожно спросила я.

– Я просил ее узнать о ком-нибудь из «наших», кто осмелился бы бросить вызов отцу. Жаклин назвала одно имя и должна была выяснить, не объявлялся ли этот человек в Париже.

– И что? – с замиранием сердца спросила.

– В Париже он не объявлялся, – задумчиво сказал Арман и замолчал.

Я его не тревожила, решив занять себя домашними делами, пока Дюваль над чем-то сосредоточенно размышлял. Почистила клетку мсье Луи, налила ему свежей воды, а затем решила хоть немного прибрать после ночи.

В Марселе, в нашем большом доме, подобными вещами занимается множество слуг, но, приехав в Париж, я училась ухаживать за собой самостоятельно. Именно поэтому сняла эту крошечную квартиру. Признаться, уборку не очень любила и по большей части полагалась на мадам Броссар, но собрать свою одежду или расставить предметы обихода по местам худо-бедно могла. Время пролетело довольно быстро. Арман все еще молчал, переместившись на свежий воздух и докуривая одну сигарету, прикуривал новую.

Ближе к сумеркам я решила приготовить обед. Очень хотелось вспомнить какой-нибудь мамин рецепт и порадовать Армана, да и себя саму. Для него, а точнее для нас обоих, готовить было приятно. Идиллию нарушил мерный стук клавиш печатной машинки. С балкона послышалось чертыханье, и Дюваль вернулся в комнату, напряженно сдвинув брови.

– Где она? – спросил мужчина.

– Кажется, я снова спрятала ее в шкаф, – указала я рукой на деревянные дверцы.

Арман, в отличие от меня, не стал робеть, быстро подошел к шкафу и извлек дьявольскую машинку. Он резко дернул за листок и вытянул его, чтобы поднести к лицу.

– Что там?

– Новый адрес, – сказал хмуро мужчина. – Пустырь…

Дальше я уже не слушала, пошатнулась, схватилась за кухонный дверной проем. Пустырь… это значит новый труп?

– Сандрин, – окликнул меня Арман, ответа не дождался, поэтому ему пришлось повторить: – Сандрин!

Я подняла на него глаза, но все равно будто не видела. Все мои мысли были скованы холодом страха. По телу расползался ужас, который пробирался под кожу, а потом проникал все глубже и сдавливал горло, лишая воздуха. Я оказалась словно под водой: оглушенная и растерянная, будто не могла понять, где дно, а где поверхность.

– Сандрин, – встряхнул меня Дюваль, – собирайся.