Ксения Мирошник - Невыносимая мисс Пэг [litres]

– Что привело вас к такому выводу, комиссар? – задала я мучивший меня вопрос.

– Одна деталь и… интуиция, пожалуй, – ответил он, озираясь по сторонам. – Деталь, возможно, незначительная, но все же.

– Что за деталь? – не своим голосом спросила я.

– Цветок в волосах.

Я мотнула головой, нехотя вспоминая тела. Да, в волосах Кароль был цветок, но она их вообще часто носила. Я тогда даже не подумала об участии убийцы в этом украшении волос девушки. Дениз тоже узнала Кароль именно по этому цветку. Я озвучила свои мысли комиссару, а потом добавила:

– Но у Моник не было в волосах цветка.

– А вы рассматривали?

– Нет. Я увидела ее лицо, отметила юность, красоту, а потом заметила рану и больше не смотрела.

– Именно, – кивнул Гобер. – А цветок был. Так вот, эта деталь, а еще характер раны и прочие тонкости позволили мне связать эти убийства с другими пятью.

Гобер замер, видимо ожидая моей реакции и шквала вопросов, но мысленно я была далеко. Несмотря на боль, я волей-неволей копошилась в обрывках своих воспоминаний, разыскивая хоть намек на цветы.

– Вы уже знаете, – констатировал комиссар, вырывая меня из прошлого. – Кто сообщил вам о других девушках?

– Это не важно комиссар, главное, что в моем деле речи не шло о цветах.

– Согласен, в деле не было ни слова о них, но я запросил улики и отправил в Марсель одного из помощников с указанием, на что именно обратить внимание. Так вот, мой помощник сообщил, что на фотографиях с места преступления он обнаружил затоптанные цветы.

– Это неудивительно, мсье Гобер, какие-то цветы там наверняка росли, – все еще не хотела верить я.

– Нет, вы не поняли, мадемуазель, – сказал он. – Там был маленький букетик срезанных цветов. Я нарочно велел нашему парню присмотреться как можно внимательней. Вот он и постарался.

– То есть эти цветы тот… тот… – подобрать слово было крайне сложно. Назвать монстра человеком не поворачивался язык, – принес с собой? Так получается?

– Именно.

В голову вернулся гул. Комиссар не оставил мне сомнений. Человеком он был внимательным, въедливым и к своей профессии относился крайне уважительно. Я уже была уверена, что он прав и потому изо всех сил пыталась не поддаваться новому приступу паники.

– А вы не можете ошибаться? Ну или это все может же быть просто совпадением?

И я, и комиссар понимали, что вопросы эти были лишь соломинкой, за которую мне отчаянно хотелось ухватиться.

– Исходя из моих выводов, я принял решение приставить к вам охрану. Как только руководство утвердит мою просьбу, возле вашего дома будут дежурить полицейские.

– Благодарю вас, комиссар. – В голосе моем сквозило апатичное безразличие. – Я, пожалуй, пойду.

Мне хотелось как можно скорее оказаться на воздухе, сердце стало биться быстрее, а в руках появилась дрожь.

– Мадемуазель Идо, – окликнул меня Гобер, – прошу вас, будьте благоразумны и осторожны, даже если я ошибаюсь.

Дорога домой совершенно не запомнилась, лишь мелькание домов и размытых фигур прохожих из окна такси. Уже дома я лихорадочно мерила шагами свою крошечную квартиру в ожидании Армана. Я постаралась полностью сосредоточиться на мыслях о разговоре любимого и его отца. К чему он приведет? Сможет ли Арман уговорить Северина Дюваля забрать заявление? Потом я думала о неприязни собственного отца к Арману. Это печалило меня, но я надеялась, что, узнав моего избранника получше, папа все же смягчится. Когда перевалило за полночь, я прилегла на кровать, понимая, что усталость берет свое. Даже не заметила, как задремала.

Разбудило меня странное ощущение чужого присутствия. Еще не открыв глаза, успокоила себя и улыбнулась, предполагая, что это Арман. Развернулась на кровати, и внезапно кто-то накрыл мой рот рукой в перчатке.

– Тихо, – прошептал хриплый голос.

Даже пикнуть не успела, как меня скрутили и куда-то потащили двое. Без света рассмотреть их не получалось. Я дергалась и пыталась вырваться, но все безуспешно. Мои вопли заглушала твердая рука. Это положение, в котором я оказалась, неизбежно вернуло меня в прошлое, где меня уже обездвиживали, стискивали и хватали. Ужас овладел мной, и я начала вырываться еще яростнее.

Уже на улице надеялась на то, что кто-то заметит, или, возможно, каким-то чудом Арман успеет, или опять из ниоткуда появится Тьери. Но ничего из этого так и не произошло. И если бы Тьери даже появился, вряд ли ему удалось бы одолеть моих обидчиков. Похитителей было четверо: двое поднимались за мной, двое ждали в машине. Мне заткнули рот, связали за спиной руки, а потом грубо бросили в багажник.

Дорога была неблизкой, и последняя ее часть довольно ухабистой. Незадолго до остановки я ясно ощутила запах речной воды. Наверное, меня везли вдоль берега Сены. Живое воображение тут же нарисовало дальнейшее развитие событий. Жить мне осталось недолго.

Машина остановилась, и спустя несколько чудовищных секунд багажник открылся. Все так же грубо меня вытащили из него и поставили на ноги. Я испуганно осмотрелась и убедилась в точности своих выводов. Мы были на берегу реки. От ужаса сдавило горло, я невольно попятилась, отрицательно мотая головой.

У воды нас ждала лодка, в которую вместе со мной сели двое. Я даже лиц не различала, потому что эти люди казались мне похожими. Почти одинаковое телосложение, прически и даже выражения лиц: безучастные, почти равнодушные. Я у них не первая и далеко не последняя. Подумала вскочить и резко толкнуть одного из них в воду, эффект неожиданности может сработать. Но только с одним, на другого он уже не подействует. Да даже если мне удастся спихнуть обоих, что дальше? С крепко связанными за спиной руками я не успею освободиться, они неизбежно нагонят меня и заберутся обратно в лодку. Или меня застрелят с берега.

Смириться с судьбой непросто, но мне не хотелось, чтобы последним, случившимся со мной, была истерика. Я воспроизвела в памяти образы родных и близких.

– Тебе привет от одного очень большого человека, – сказал один из похитителей, пока другой привязывал тяжелый камень к моей ноге. Меня ждала страшная смерть. Уж лучше бы застрелили. Ужас сковал тело, я не могла даже пальцами шевельнуть. – Пойдешь следом за своим редактором, он уже ждет тебя на дне.

После этих слов меня сбросили в воду, и я погрузилась во тьму.

Я успела сделать последний большой глоток воздуха, просто машинально, а вот если подумать, то пользы от него немного. Что бы ни случилось, как бы это ни случилось, а никто не хочет умирать. Смиренно идти ко дну, вслед за камнем, я не смогла. Извивалась, вертелась как могла, дергалась, но груз, привязанный к ногам, был тяжелым, и он неумолимо опускался на дно.