Антонина Крейн - Академия Буря [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Однако плану Элайяны не суждено было сбыться.

Во-первых, Ладислава.

Адептка даже не шелохнулась, когда с пальцев эльфийки сорвалось проклятие. Наоборот, госпожа Найт, увидев это, парадоксальным образом успокоилась: ага! Уж кто-кто, а Берти точно извернется и выживет. Смерть Голден-Халлы – это что-то из области сказок; мы убедились, что в реальной жизни такого не может быть просто потому, что не может быть, ведь солнце не гаснет, правда? Разве что в горе-прогнозах от чокнутых пифий.

Поэтому Найт, спокойная как кремень, лишь поднажала в своем маг-крючке – и сердце острова стремительно рвануло по воздуху к ней.

Во-вторых, Берти.

Сыщик понимал, что остановка музыки приведет к «разморозке» пепельных элементалей. Но еще он понимал, что его гибель даст тот же эффект – на четверть мгновения позже. Тогда зачем умирать?

Поэтому Берти отбросил смычок и виолончель и кинул в электрический пульсар Элайяны ответный шар – Особый Разрывной – рассчитывая, что их яркий совместный БУМ! на полпути дезориентирует оживившихся элементалей. И вся компания тем самым получит немного времени на перегруппировку.

Но и Берти в своем недоплане – эскизе плана – кое-что не учел. А именно то, что Стэн Хлестовски наконец завершил деактивирующее заклинание.

Ловчая сеть вокруг доктора Гарвуса вдруг опала и растворилась. Морган, как принцесса из сказки о спящей красавице, сел рывком, распахнул глаза и, не раздумывая, тоже швырнул формулу по направлению к снаряду Элайяны.

И поскольку он был магом значительно более сильным, чем Берти, и лежал на пару метров ближе к эльфийке, то пульсар Моргана прилетел быстрее. Он первый попал в электрический шар и подорвался вместе с ним, фейерверком осветив пещеру.

А пульсар Голден-Халлы, отставший на полсекунды, пронесся сквозь фестивальные всполохи двух других и попал в саму Элайяну. В самую грудь.

Разорвался.

Убил.

Потерянное эльфийкой сердце острова прилетело к Найт как снаряд, пущенный из очень большой рогатки. Сила удара была такова, что Ладиславу вынесло обратно в арку. Прижимая драгоценное сокровище к груди, девушка грохнулась на спину.

Но не успела Найт проморгаться, сгоняя с глаз посыпавшиеся звезды, как пришлось срочно подскакивать, нашаривать отброшенную клешню костяной жвалы и вновь выставлять ее на манер меча. Потому что из коридора пришли обозленные пауки-слепухи. Найт, фехтуя, попятилась обратно в пещеру.

Там уже развернулся бой.

Пепельные элементали освободились от магической песни, и им не понравилось, что Морган чудесным образом восстал из Господ Окоченелых. Они вновь пытались его убить. А заодно и его «прихвостней», запятнавших себя помощью злодею.

Доктор Гарвус, и без того белый как мел, теперь отчаянно колдовал – почти пустые браслеты стянулись вокруг его запястий, и кожа вокруг них трескалась и кровоточила. Одной рукой Морган рушил собственные щиты вокруг постамента, другой – создавал энергетические волны, похожие на штормовые. Они отбрасывали элементалей прочь. Заклятье прицельно расправлялось со стражами, обходя Ладиславу и слепухов, которые шуровали вслед за девушкой, как очень злая свита.

Стэн, чьи магические силы иссякли, уже не мог колдовать. Он лишь размахивал своим оберегом, энергично прыгая вокруг Голден-Халлы. Вроде отгонял тварей, но по факту – просто бодрился.

Что же касается сыщика, то он определенно был не в себе.

Безвольно повесив руки, Берти стоял на коленях перед мертвой эльфийкой, и лицо его было еще бледнее, чем ее лицо. Ни кровинки. Глаза потухли. То, что вокруг идет битва, совсем не беспокоило Голден-Халлу. Казалось, время для Берти остановилось, замерло, как муха, утопленная в янтаре. В светлом свитере и с рыжей всклокоченной шевелюрой он был похож на одинокую свечу на исходе ночи.

– Берегитесь!! – пронзительно закричала Найт, увидев, что к детективу из-под арки бросается слепух.

Сыщик вздрогнул и успел огрызнуться заклятьем, а потом, вынырнув из беспамятства, защитил Стэна от соседнего «паучка». Затем, таща за собой Хлестовски, рванул к Моргану и поддержал его формулу, ускорив процесс «разморозки» щитов. После сиганул к Найт, чтобы помочь ей. В общем, снова стал собой: деятельным и шустрым.

А вот Ладислава, засмотревшись на него, пропустила удар слепуха.

Ой.

Монстр резко выбросил ногу вперед и проткнул… Нет, не Найт, а сокровище, которое она прижимала к груди. Стальная конечность монстра раскрылась внутри сердца Этерны острыми лепестками и провернулась, как бур.

Сердце взорвалось, обдав открывшую рот Ладиславу тысячью жемчужных туманных брызг. Они мгновенно впитались в кожу девушки и растаяли на языке.

– Есть! Кидайте его сюда, Найт! – одновременно с этим приказал доктор Морган Гарвус. Щиты были сняты. Постамент готов к возвращению блудного экспоната.

Но Ладислава, осознав, что сейчас случилось, просто потеряла дар речи. Не отвечая, она механически проткнула слепуха и затем медленно, заторможенно, как в страшном сне развернулась к Моргану.

Доктор посерел, когда увидел, в какое месиво превратилось сердце. Берти – уже подбежавший к девушке – споткнулся на полушаге. А Стэн Хлестовски тихо сказал:

– Уху… А говорили – хуже некуда…

И эта реплика прозвучала ясно в молчании, вдруг поглотившем зал. Потому что пепельные элементали тоже поняли. Более того, поняла, кажется, вся Этерна.

Сердца. Больше. Нет.

Все кончено.

Своды пещеры затряслись. Алые трещины – источники потустороннего света – застонали и завибрировали, раскрываясь шире; от воды поднялся багровый туман. В арках показались чудовища – дотоле спавшие жители соседних залов.

Без обид, но отныне вы враги для всех нас, ребята.

Теперь им точно не выжить.

Столько ярости не остановить никому: ни Моргану, вообще непонятно как держащемуся на ногах после долгого плена, ни Стэну, мирскому совушке-человеку, ни даже вечному оптимисту Берти.

Тик-так.

У вас осталась пара вдохов, не правда ли, великое богатство?

Голден-Халла вздохнул и приобнял Ладиславу Найт.

– Ну… – пробормотал он. – Бывает.

И, положив ладонь девушке на затылок («Ого, уже обе шишки зажили?»), притянул ее к себе, чтобы Найт не увидела, что случится вокруг. Как именно все закончится.

И Лади, закрыв глаза и вдохнув жмыховы апельсины – эту вечную ауру Голден-Халлы, – вдруг поняла, как сильно она устала.

Найт разжала ладонь, позволив «мечу» упасть, и мимоходом удивилась, что во второй руке пусто – остатки сердца куда-то делись. Как растворились.