Анастасия Гор - Ковен заблудших ведьм [litres]

– Любопытно. – Луна хмыкнула, отпуская жемчуг. – Результат оказался лучше, чем мы думали. Ты почти создала новое заклятие. Смешала свою «шепчущую» отраву с исцелением…

– Мы ? – уточнила я, сощурившись. – Ты, Гён и Ворожея?

– Нет, я и Коул. Это было его идеей.

Я пискнула от неожиданности, пытаясь собраться с мыслями.

– Так Коул соврал, когда сказал, что отправляется на встречу с Гён… На самом деле он шел к тебе, чтобы подставиться под обвал и разыграть всю эту чертову драму!

Луна терпеливо кивнула. Бросив взгляд на Морган с Диего, сидящих у входа в пещеру, мимо которых я в гневе пронеслась, даже не заметив, я вздохнула с облегчением: они оба были невредимы, выбирая из волос друг друга мелкие камешки и клочки грязи.

– Спасибо за экскурсию! – профырчал Диего. Его бирюзовая шевелюра посерела, а изо рта торчала тлеющая сигарета, разнося запах табака и ментола. – Я понимаю, что мы увязались за Одри в самое неподходящее время и чуть не испоганили вам весь план, но это же не повод убивать нас! Слава цветочку, что мы живы! Кстати об этом… – Диего выплюнул сигарету, очевидно, вспомнив о своем обещании не курить при детях, и потрепал ее по голове: – Ты молодец.

Морган потерла пальцами собственную щеку, стирая не то грязь, не то румянец. Луна умиленно улыбнулась, наблюдая за ними, но тут же посерьезнела, столкнувшись взглядом со мной.

– Я не Ворожея, – сказала она, когда неловкая пауза между нами затянулась. – Меня не волнуют твои чувства и твоя душа. Мои методы прозаичны, но эффективны. В конце концов, у нас одна цель – чтобы ты как можно скорее обучилась и убралась из нашей деревни. Так ты все еще хочешь со мной драться?

Гнев отхлынул, уступив место здравому смыслу. Теперь, крутя в пальцах почти белоснежное ожерелье, такое, каким я видела его в последний раз на шее матери, я хотела сказать Луне спасибо. Но вместо этого…

– С тобой – уже нет, а вот кое с кем другим – да. Я сейчас.

Луна озадаченно смотрела мне в спину, пока я шла к Коулу, только вылезшему из пещеры и жмурящемуся от яркого солнца. В приступе паники время совсем не ощущалось: мне казалось, мы провели в пещерах не больше получаса, но солнце уже кренилось к закату. Воздух, однако, не остыл ни на градус, такой же липкий и тугой. С блестящим от пота лицом, в кровавых лохмотьях вместо одежды, Коул шел мне навстречу и улыбался слишком счастливо для того, кто мог сегодня умереть.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, внимательно оглядывая его. – Точно ничего не болит?

Коул остановился, щупая себя, а затем пожал плечами:

– Да вроде нет…

– Отлично. – Я отвела назад локоть и зарядила кулаком ему в живот, вложив в этот удар всю ярость и ужас от пережитого. Костяшки заныли, встреченные твердым прессом, а Коул поперхнулся от неожиданности. – Это тебе за то, что ты такой идиот!

– Но ты же сама хотела освоить дары как можно быстрее! – проскулил он, морщась и растирая новый синяк. – Ворожея учила тебя одному дару три месяца, а тут чудо – полтора дара за один день! Что не так?

– А то, что ради этого ты подверг свою жизнь опасности, не обсудив это со мной – своей Верховной! – взвинтилась я, наплевав на то, что на нашу ссору глазеют сразу три пары любопытных глаз. – А если бы я не справилась?! Если бы у меня не получилось исцелить тебя? Ты подумал о том, что со мной станет, если ты вдруг умрешь?!

Коул молчал, но не выглядел виноватым. Он приблизился ко мне, медленно, как к скалящемуся зверю, которого пытался приручить, и обнял мое лицо ладонями.

– Но я не умер, – тихо сказал он мне в губы. – Теперь ты знаешь, насколько я верю в тебя, Одри. Моя жизнь давно в твоих руках. Я доверил ее тебе еще в тот миг, когда принес клятву, и знаю, что ты сделаешь все, чтобы ее сберечь. А в это время я буду беречь тебя саму. Знаешь, почему я ни секунды не сомневался, что у тебя все получится? Потому что я не встречал никого упорнее и смелее. Ты делаешь и меня смелее тоже. Ты никогда не следуешь правилам, в то время как все мое существование годами зиждилось на них. Приходится учиться у тебя, чтобы быть тебе ровней. И, как видишь, у меня получается.

Коул улыбнулся уголками рта, в которые я поцеловала его, прижимая к себе с утешительной мыслью, что он больше никогда не окажется на грани смерти. Теперь я могу позаботиться о нем и защитить его так же, как он защищает меня. Теперь я действительно похожа на Верховную, как любила говорить Зои.

– Она смотрит на нас, – прошептал неожиданно Коул, глядя куда-то в лесную чащу, где уже скрылась Луна, провожая Диего с Морган до деревни.

Мне было так хорошо в руках Коула… Но, выдернутая из рая сверлящим взором болотных глаз, я обернулась и обнаружила, что Гён пялится на нас. Сидя на сломанном кактусе так, будто это был самый удобный в мире стул, она не стеснялась демонстрировать свою обиду, деловито притоптывая ножкой.

– Лучше извинись, – посоветовал Коул. – Не хочу еще неделю находить в нашей постели жуков, как после того, когда я нечаянно наступил на ее любимую сороконожку.

Набрав в легкие побольше воздуха, я осторожно подошла к Гён и выпалила раньше, чем она успела снова зарычать или укусить меня:

– Я отдам тебе бейсболку!

Как бы Гён ни пыталась изобразить равнодушие, ее глаза зажглись от услышанного. Каждый раз, стоило ей завидеть на моей голове красную бейсболку с логотипом Hard Rock Cafe, подаренную Коулом, Гён начинала выпрашивать ее, чтобы померить (и не вернуть, конечно). Как я и предполагала, соблазн заполучить заветную человеческую побрякушку оказался для нее слишком велик. Гён повернулась ко мне вполоборота и закусила нижнюю губу.

– А часики?

Я смиренно вздохнула, уже снимая со своего запястья бронзовые часы из берлингтонского молла.

– И часики.

На том конфликт был улажен. Следующие несколько часов мне пришлось наблюдать, как древний индейский демон, воплощающий в себе гибельную пустошь, засуху и мор, носился по всей деревне в красной бейсболке на рогах, хвалясь сувениром каждому встречному. Гён светилась от счастья, а мы с Коулом – от долгожданного покоя. Вместе с ковеном Завтра мы всю ночь напролет праздновали наступивший Ламмас. Год явно выдался урожайным: праздничный стол ломился от ячменного хлеба, телячьей вырезки и мисок с черничной кашей, а вся поляна была украшена подсолнухами и желтыми розами. Дети вязали войлочных грифонов, а меж расставленными шатрами бродили влюбленные парочки, держась за руки. Те были связаны зелеными лентами: тем самым они нарекли себя братьями и сестрами Ламмас. Посмотрев на это, Коул тоже связал наши руки, что не ускользнуло от внимания Гён.

– К слову, делить ложе братьям и сестрам Ламмас не считается зазорным, – протянула она с ехидной улыбкой, поправляя на голове красную бейсболку, из которой, уже порванной, бесстыже выглядывал один рог. – Даже наоборот! Это восстанавливает плодородие нашей земли после сбора урожая. А малыши, зачатые в Ламмас, всегда особенные…