Сергей Ванин - Спецотдел «Бесогон» [litres самиздат]

Мухоморов достал из шкафа внушительный фолиант в переплете из грубой кожи. Название книги засекречено до сих пор, и я не могу упоминать его в этом своем рассказе….

Старик вновь занялся изучением своих бумаг. Закончив разговор, он тут же забыл о моем существовании. Я тихонько сидел на своем табурете, боясь помешать старому судмедэксперту. Лишь сейчас после этого разговора сухарь и зануда Мухоморов открылся мне совершенно с другой стороны.

Мои размышления прервал приход Вахтанга Георгиевича Дадуа. Шеф «Бесогона» вошел, как всегда, бесшумно и стремительно.

– Едем, у меня на руках адрес матери Таисии Чудко. Она живет в подмосковной деревне. Здесь недалеко, – торжественно провозгласил он.

– Есть!

Я встал, попрощался с Мухоморовым и поспешил за начальником. До подмосковных Мытищ мы добрались довольно быстро, дальше шла грунтовая дорога, раскисшая от только что закончившегося ливня. Эмка Вахтанга, ревя своим форсированным мотором, летела вперед, выплевывая из-под колес целые фонтаны грязи. Над этой машиной работали настоящие мастера своего дела, лучшие механики всесильного МГБ превратили автомобиль шефа «Бесогона» в настоящий вездеход, способный пробираться там, где зачастую и пешком-то пройти непросто.

– Вот и деревня, где коротает своим дни мать Таисьи, – Дадуа кивнул головой в сторону нескольких покосившихся от времени избушек, – по нашим сведениям ей сейчас около сорока…

– Жалко бабу, одна-одинешенька теперь ведь осталась, – протянул я, с жалостью посматривая на серые крестьянские хаты

– Быть может, быть может, – протянул Дадуа, не очень-то прислушиваясь к моим словам.

Шеф остановил машину и, хлопнув дверцей, двинулся к первому попавшемуся дому.

– Вам кого, товарищи?

Прямо перед нами словно из-под земли вырос однорукий инвалид, на лацкане его старенького пиджачка блестела медаль «За отвагу».

– Вы, наверное, здешний председатель? – обратился к инвалиду Вахтанг.

– Так и есть, Филипп Торопов, – представился он, пожимая нам руки.

– Давно здесь проживаете, товарищ Торопов? – поинтересовался Вахтанг.

– Всю жизнь, пятьдесят годков уже! – гордо сообщил инвалид.

– Гражданку Чудко знаете?

– Машку-то? – Торопов презрительно усмехнулся, – на что она вам? Подстилка, она подстилка и есть. Говорить про нее не желаю.

Он сплюнул на дорогу, вытер тонкие бескровные губы рукавом пиджачка и повернулся уходить.

– Поясните, пожалуйста! – Вахтанг развернул перед председателем корочки служебного удостоверения, – мы офицеры спецотдела МГБ. Интересуемся матерью Таисии Чудко, не ради праздного любопытства, заметьте, интересуемся!

Сейчас в голосе Вахтанга звучал угроза, настолько явная, что председатель вновь развернулся к нам.

– Таисия – правильная девчонка. Как подросла малость, от матери в город и сбежала. Лучше у чужих людей угол снимать, чем с такой профурсеткой уживаться. В гражданскую Машка ее от белого офицера прижила, а в германскую войну беляк этот опять сюда пожаловал, в фашистской форме, в сапогах начищенных. Лютовал тут очень, зондеркомандой местной командовал, у фрицев в большом почете был этот гад. Об этом вам любой, кто здесь живет, скажет. Машка же с ним по второму разу сожительствовала, скрытно, тайком от людских глаз сожительствовала. А он ей за это пайки, да презенты всякие дарил. Мы, партизаны, этого гада к смерти приговорили, но ему удалось уйти. Стреляли мы в него, да все бес толку, пули наши цели не достигли. Словно заговоренный он был, одним словом, ушел от нас этот мерзавец! Так-то вот, товарищи офицеры!

Филипп Торопов говорил сбивчиво, вновь переживая события недавнего прошлого. Пустой рукав его пиджака, заправленный под солдатский ремень, выскользнул наружу и колыхался в такт движениям инвалида, будто единственное крыло огромной диковинной птицы.

– Он племянницу мою убил, снасильничал над нею и убил, – наконец выдохнул председатель, – девчонкой ведь совсем была, семнадцать годков даже не исполнилось…

Торопов закрыл глаза и махнул рукой. На лице его застыла гримаса боли.

– Эх, вспоминать все это тяжко. Да что поделаешь? Вы спрашивайте, товарищи, спрашивайте, раз вам по службе знать это надобно.

– А как к отцу Таисия относилась? – осторожно поинтересовался Вахтанг.

– Не знаю, она тут давно уж не живет. Еще перед войной к бабке в Москву уехала, а с матерью не виделась. Лишь раз заезжала, совсем недавно, кстати. С неделю, может, назад.

Председатель полез в карман за кисетом. Вахтанг предупредительно открыл перед ним пачку «Казбека».

– Угощайтесь, товарищ Торопов.

– Не надо, я свой самосад курю, – председатель ловко скрутил козью ножку и, пыхнув едким сизым дымом, указал на стоявшую возле колодца избу, – вон Машкино жилище, торопитесь, продала она домишко-то, переезжать, видать, собралась.

Поблагодарив председателя Торопова, мы с Дадуа двинулись к дому Марии Чудко. Ветхий заборчик с щербатыми горшками, сушившимися прямо на палках изгороди, давно покосился. Старый дом, казалось, тоже готов был рассыпаться от малейшего дуновения ветра. Вероятно, заметив нас из маленького мутного оконца, Мария вышла на крыльцо. Худенькая, как тростинка, она была похожа на балерину, если бы не ее большие руки, которыми Чудко беспрестанно поправляла то старую, заношенную до дыр кофту, то выбившуюся из-под цветастого платка прядь волос. Ее красивое, но порочное лицо казалось взволнованным, она очень нервничала, хоть и пыталась это скрыть

– По мою душу? – она бросила взгляд на мою гимнастерку с гебешными петличками.

– По вашу! – ответил Дадуа, – собирайтесь, гражданка Чудко! Поедете с нами, – бросил он.

– С чего бы это? – старательно изображая удивление, проговорила она.

– У нас плохие вести. Ваша дочь мертва, Таисия повесилась, а вы должны опознать тело, – глухо проронил я.

– Вот оно как вышло-то, – Мария уселась за стол и уронила голову на сложенные руки, – вот оно как вышло-то, – безостановочно повторяла она, всхлипывая все громче и громче, – не покорилась, значит, не покорилась Таисия-то. Не захотела такой жизни, не захотела…

Она зарыдала и принялась неистово биться головой о столешницу. Дадуа, словно, ждал этого момента, подскочил к ней и, схватив за волосы, властно развернул женщину к себе.

– Поздно лить слезы, гражданка Чудко! – голос Дадуа звучал грубо и хлестко, слова его вылетали наружу, будто пули из пистолета ТТ.

Я никогда прежде не видел своего начальника таким жестким, но, невольно подивился его мастерству получать нужную информацию. Точно оценив психологическое состояние допрашиваемой, он хладнокровно делал свое дело.

– Расскажите нам о своем возлюбленном, белогвардейском, а позже и фашистском офицере. Ну же, мы ждем!