Сергей Ванин - Спецотдел «Бесогон» [litres самиздат]

– За вами ведь другие придут. Всех не перетопишь. Отвечать все равно когда-нибудь придется…

– Правильно мыслишь, гражданин Солодовников, – я хлопнул деда по плечу, – поможешь мне с Горницким разобраться, можешь рассчитывать на снисхождение. Лично за тебя ходатайствовать буду.

– А разве Горницкий все еще не арестован? – кустистые седые брови старика стремительно взлетели вверх, – разве он все еще на свободе? Вы обманули меня? – испуганно пробормотал он.

– Пока, на свободе и, знаешь что, я раздумал его арестовывать, конец этого мерзавца будет страшен, я прикончу его сам, и смерть его будет ужасной, такой, какую он заслужил!

Я шагнул к перевернутой ширме и поднял с пола странный предмет, похожий на кофейник с двумя носиками.

– Что это такое? – поинтересовался я.

– Ах, это! Пойдемте в морг, покажу, как эта штуковина работает.

Старик накинул на плечи старую растянутую на локтях кофту и сунул ноги в растоптанные галоши.

– Идем…

Врач шагнул к двери, я молча последовал за ним. Идти пришлось недалеко. Обойдя больничный барак, мы перешли через шаткие мостки, под которыми тек мелкий, но шустрый ручей.

– Вон он, морг наш больничный, – врач указал кривым пальцем на приземистое, похожее на старый склеп, строение.

Моргом оказалась собранная из серых булыжных камней постройка. Кособокая дверь, ведущая внутрь, была шаткой и закрывалась снаружи на большой висячий замок. Прямо посредине двери была прикреплена поржавевшая от времени жестяная табличка с надписью «Мертвецкая».

– Нам туда? – удивился я.

– Туда, – кивнул седой неприбранной головой доктор, – только, будьте осторожны. Там Варчук сейчас спит.

– Что он там делает? – не понял я.

– Говорю же, спит. Он всегда тут отлеживается, когда кровь невинную прольет. Я его лишь к вечеру отпереть должен был, – понизив голос, почти прошептал Солодовников.

– Не понял тебя, старик…

– Позже поймешь.

Солодовников опасливо оглянулся и извлек из кармана длинный ключ. Подслеповато щурясь, он вставил его в замочную скважину и трижды повернул. Замок открылся, а дверь медленно распахнулась. Утреннюю тишину нарушил громкий с присвистом храп. Я вошел внутрь, Солодовников, все еще опасливо оглядываясь, прошмыгнул вслед за мной.

В нос ударил смрадный дух, пахло мертвыми телами и сыростью. На полу стояла просочившаяся сквозь промоины грунтовая вода. В помещении было темно, и я едва различил две полки, на которых лежали тела. Мертвецов было двое, в одном из них я без труда узнал главного инженера Ивана Разумова. Другой был при жизни Колей Парфеновым, молодым романтиком, прибывшим на строительство по велению своего горячего комсомольского сердца.

Я щелкнул зажигалкой. Оба парня были задушены. На шее Парфенова виднелись огромные синяки. Инженера Разумова, задушили, судя по всему подушкой. Бедняга принял смерть во сне. На лице выделялись сильно опухшие губы и свернутый на сторону нос. Кто-то неимоверной силы и жестокости расправился с обоими. И я, кажется, догадывался, кто…

Лодочник Варчук храпел неподалеку от своих жертв. Лишь теперь я разглядел стоявший в углу огромный гроб, крышка, которого была небрежно отброшена в сторону. Заливистый храп доносился из гроба, и то утихал, то усиливался вновь, грозя обрушить ветхую крышу морга.

– Как этот человек может тут спать? – вырвалось у меня.

– А он давно уже не человек, – шепот доктора резал уши, казалось, старик кричит. – Эта тварь давно превратилась в выродка, убивающего людей по приказу своего хозяина Горницкого.

Я подошел к гробу и, повернув колесико зажигалки, взглянул в лицо лодочника. Варчук улыбался во сне. Сон этого мерзавца был покоен и глубок, как сон праведника. Я наклонился над ним и чуть приподнял губу Варчука. Так и есть, предчувствие, которое в нашей профессии принято именовать интуицией, не подвело меня. Лодочник оказался самым тривиальным вампиром, об этом свидетельствовали удлиненные боковые зубы-резцы.

Я достал из кармана брюк маленькое зеркало, которое по совету эксперта Мухоморова, всегда носил с собой. Варчук в зеркале не отражался.

– У меня дома в подполе имеется осиновый кол. Прикажите принести? – поинтересовался Солодовников.

– Неси, старик!

Солодовников ушел, я остался в сыром похожем на заброшенный склеп морге. Отчего-то я был уверен, что доктор не предаст меня и не побежит с доносом к Горницкому. Тот, сам того не желая, настроил эскулапа против себя.

«Не стоит издеваться над теми, кто слабее тебя. Они могут отомстить, и месть их будет страшной» – эти слова Вахтанга Дадуа вполне мог бы произнести кто-либо из древних мудрецов. Но произнес их именно Вахтанг, тот, кого я считаю мудрее самого мудрого мудреца.

Я нисколько не удивился, когда старикан вернулся с остро оточенным осиновым колом.

– Можно мне самому прикончить этого гада Варчука? – поинтересовался Солодовников.

– В другой раз, – я забрал у врача орудие убийства, – нет ничего страшнее недобитого вампира. Недоколотый упырь может сотворить страшные вещи, так, что лучше довериться профессионалу.

Я взял в руки кол и, тщательно прицелившись, ударил в мерно вздымавшуюся грудь сонного кровососа. Варчук охнул, судорожно глотнул ртом воздух, да и так и остался лежать с широко открытой «варежкой».

Вот так. Жаль, нет рядом никого из моих сослуживцев, они бы могли поучиться у старшего по званию. Удар их наставника оказался отменным, и сдох кровосос почти сразу. Теперь очередь Горницкого.

– Он сейчас дома, и, по-моему, не собирается ехать на службу – проронил старик.

– Надо его из дома выманить.

– Куда? – деловито осведомился Солодовников.

– К водохранилищу. Ближе к ночи, он должен туда прийти.

– Не знаю, не знаю, – врач поморщился словно от зубной боли, – Горницкий не любит ночных водных прогулок. Прямо-таки терпеть их не может…

– Откуда это известно? – поинтересовался я.

– Во время ночных работ, Горницкий никогда не выезжал с инспекциями. Гидроремнтников проверял лишь днем, днем же катал на лодке знакомых девиц…

Все было ясно, местный царек, как огня боялся оказаться в ночь на водохранилище. Что ж, сегодня он все-таки поедет кататься на лодке ночью, и эта прогулка будет последней в его жизни, если можно называть жизнью то паскудное существование, что ведет этот гад!

Я очнулся от своих мыслей и пхнул носком сапога тело Варчука.

– Можно посмотреть на ваше искусство, гражданин Солодовников? – осведомился я у притихшего вдруг доктора.

– Конечно! – тут же откликнулся врач, с готовностью хватая странную посудину с двумя носиками, – прикажите сделать послушным вашей воле тело этого мерзавца Варчука?

– Именно. Пусть тот, кто был верным слугой хозяина этих мест, сослужит ему последнюю службу и прогуляется к дому своего господина.