Михаил Назаров - Дело о красном виноделе [litres самиздат]

Ровно в шесть вечера я пришёл к Управе ягодных полей, из высоких дверей вышла Смолина, пробежав глазами по улице и найдя меня, она подошла ко мне и взяла за локоть:

– Привет, Максим! Куда сегодня пойдем? – она заинтересовано посмотрела на меня.

– Как куда? На Треугольную площадь.

– Хм… а зачем?

– В смысле зачем? Люба, ты же сама хотела встретиться со своим муженьком!

– Да, хотела… – разочарованно ответила она.

Не понимаю, сначала сама просила меня найти его, а сейчас недовольна этому! Хотя… в принципе, её можно понять. Желающих, добровольно идти в Стрелецкий приказ, мало, а в Приказ тайных дел ещё меньше. Смолина молча держалась за мою руку, я спросил её:

– Идём? Или ты уже не хочешь?

– Нет-нет! Всё, идём! – решительно сказала Люба, и потянула меня в сторону Треугольной площади.

Широкий переулок, как ни странно, является самой широкой улицей в городе. Начинается на набережной реки, проходит через центр Ягодова и заканчивается на Треугольной площади. На площади сходятся три улицы, собственно и образуя треугольник. Здание Стрелецкого и Тайного приказа, стоящее во главе Широкого переулка, является вторым (после терема Князя) по высоте домом в княжестве. Здание построили больше двух веков назад, в нём с самой постройки дислоцировался Стрелецкий приказ.

Среди народа высокое здание, отделанное небесно-голубым камнем, снискало дурную славу. Люди считают, что в глубоких подвалах, пытают и казнят невинных граждан, кто входит внутрь, больше никогда не выйдет и так далее. Стрелецкий приказ никогда не занимался ни чем подобным, я подозреваю, что это "работа" Опричного приказа, существовавшему сто сорок лет назад. Поразительно Приказ работал лет семь-восемь, а успел снискать такую "любовь" народа.

Несмотря на вечернее время, работа в Приказе кипела. Стрельцы приходили и заново отправлялись в патрули, приводили немногочисленных нарушителей общественного порядка.

Дежурный стрелец на входе поприветствовал меня и пропустил меня без вопросов. Правда, он попытался пошутить над моей спутницей, но моё предложение насчёт трёх нарядов вне очереди для него, быстро охладил юмористический настрой этого шута в форме.

Мы с Любовью Смолиной начали спускать в подвальные этажи, в отличие от наземных, подземные были оформлены аскетично и грубо: вместо деревянной отделки стен и полов, был только камень серых оттенков. Первый уровень занимал архив стрельцов, начиная со второго яруса, шли катакомбы Тайного приказа, точнее только расконсервированные Тайным приказом… В небольшой комнатке, сразу после входа в катакомбы стоял письменный стол с сонным опричником за ним.

Подойдя к столу и звонко постучав по табличке "Пост", я разбудил мужчину:

– Товарищ десятник!

– А? – пустым взглядом посмотрел опричник.

– Не спи, замёрзнешь!

– А и не спал, я только собираюсь. – Он протёр глаза, потянулся и посмотрел на меня: – Здравия желаю, господин титулярный советник!

Моя спутница недоуменно посмотрела на меня. Мол, что за каламбур? Не говорить же ей, что это пароль, для входа в святая святых Приказа тайных дел.

– Господин следователь, вы по делу?

– Да, я бронировал допросную.

Десятник открыл журнал и нашёл нужную запись:

– Действительно… пожалуйста, проходите в помещение 47/3. – Он встал и передал мне черную повязку для глаз. – Извините, но барышне придётся надеть это.

– Зачем? – испугалась Смолина.

Я одел на неё тугую повязку, десятник проверил, что она ничего не видит, а после отворил решётчатую дверь возле нас. Номер 47/3 означал комнату номер 47 на 3 ярусе подземелья. Планировка очень запутанная, так что случайный побег не возможен, пока заключенный будет искать выход (что будет затруднительно, так как все посторонние перемещаются в катакомбах только в повязке), его несколько раз успеют поймать. Проходя через многочисленные двери, мы через несколько минут подошли к допросной. Охранник отворил для нас дверь.

Комната небольшая, метра четыре на пять. Интерьер аскетичный, из мебели только письменный стол и стул, а так же приспособления для ведения эффективного допроса. Помещение ярко освещено лампами химического света. Я снял с Любы повязку, она сразу окинула взглядом комнату, побледнела и прижалась ко мне. Я погладил её волосы:

– Не бойся, проходи в соседнюю комнату. – Я указал на небольшую дверь в стене с большим зеркалом. – Проходи, я на пару минут отлучусь.

Когда Смолина зашла в комнатку для наблюдателей, я вышел из допросной комнаты. Стоявший возле двери охранник вытянулся по стойке смирно:

– Что желаете, господин следователь?

– Так… приведи мне задержанного Смолина и несколько дел, их должны были сегодня днём специально принести для меня.

– Будет исполнено! Дознавателя звать?

Надо подумать… Смолин, насколько я понял достаточно упёртый, колоть будет сложно, дознаватель пригодился бы. Но там его жена, испугается ещё… откачивать потом придётся. Ведь дознавателей в Приказ тайных дел отбирали из штата дознавателей княжеской дружины. Ну как отбирали, перевели самых отбитых и отмороженных, таких оказалось два человека. Причём выбора не было, эти двоя отличались от своих коллег особой жестокостью, народ требовал судить палачей. Князь, опасаясь народного гнева, по-тихому перевел их в Тайный приказ, с тех пор они живут в катакомбах, выходить из них им запрещено, от чего они ещё больше озверели. Но один из них мне понадобиться, сам вести разговор не буду. Хотя… есть ещё один кандидат:

"Барбатос, отзовись"

"Нет, Максим, и не уговаривай, я пытать не люблю, у меня от пыток изжога"

"Тьфу, какой неженка!"

– Да, зови дознавателя, – ответил ожидающему меня опричнику, – только пусть не заходит, а подождёт с наружи.

– Ясно. – Охранник направился выполнять поручения.

Смолина робко сидела на жестком стуле и смотрела через стекло на чудо инженерной мысли с цепями и шестерёнками, предназначенное для максимально эффективного воздействия на тело допрашиваемого. Когда я зашёл, она испуганно посмотрела на меня:

– Максим, Илья что-то натворил? Его будут пытать?

– Нет, не беспокойся, таких планов у меня нет. Просто других комнат нет. Посмотришь на него, захочешь, сможешь поговорить.

– Что он сделал? – моментально спросила она.

– Сейчас узнаем.

– Он меня видеть не будет?

– Нет, только ты его. Не бойся.

В этот момент дверь в основную комнату со скрипом отворилась, два конвоира привели Смолина, на нём так же была повязка. Опричники подвели его к центру комнаты, закрепили на запястьях и щиколотках кандалы, от которых к четырём валам идут цепи. Один конвоир чуть нажал на рычаг управлением этой машинкой. Механизм выпустил облачко пара и начал крутить валы, накручивая на них цепи, когда Смолин, повисший в воздухе, стал похож на морскую звезду, конвоир отпустил рычаг. Вместе с опричниками, зашёл молодой парень с пачкой дел в руках и сел за пишущую машинку, заправляя в неё чистый лист бумаги.