Литтмегалина - Синие цветы II: Науэль [litres самиздат]

Снимая напряжение в теле, я вытянула ноги, и что-то звякнуло, отлетев от моей туфли. Заглянув под стол, я обнаружила склянку, среди наших передряг давно потерявшуюся, и, придавив подошвой, выкатила ее из-под стола. За прошедшее время слёз в склянке заметно прибавилось – восковой человечек погрузился почти по самую макушку. Я вспомнила, как мы с Дьобулусом сидели, окруженные свечами, и почему-то мне стало смешно.

– Похоже, вы часто доставляете людям неприятности. Один человек сказал мне, что иногда нужно сжечь старую траву, чтобы новая смогла расти свободно. Тогда это показалось мне крайне циничным. Сейчас я понимаю, что порой кто-то должен умереть, чтобы кто-то жил. Науэль связан с вами. Я не могу объяснить, каким образом вы все еще влияете на него, но я знаю, что вы – его темнота. Я хочу освободить его от вас. Снять ваше заклятие.

Его черные зрачки посмотрели на меня сквозь раздвинутые пальцы:

– Что ты имеешь в виду?

– Вам пора уйти.

– Что ты имеешь в виду, глупая сучка?

– Конечно, вы не нанесли мне прямого вреда, поскольку фактически я страдаю из-за Науэля. Но это вы ответственны за его личностные дефекты, поэтому, я думаю, оно засчитается. У меня была тяжелая ночь, так что я вам сочувствую: сейчас я способна нареветь целый водопад, – я поставила склянку на стол перед собой и заплакала громадными слезами. Каждая была величиной с ладонь. Они падали на стол, издавая плюхающий звук, и от них отлетали брызги.

Отец Науэля продолжал наблюдать за мной, не понимая происходящего. Закрывающая лицо рука бессильно упала, больше не пряча широко раскрытые глаза и рот.

– Как это ощущалось, когда гнев людей, которых вы обидели, начал вас ранить? Здоровье пошатнулось? То одно, то другое вдруг начинало болеть вообще без причины? – я посмотрела на склянку. Хотя она по-прежнему была закрыта пробкой, количество жидкости в ней увеличилось. – Вы начали принимать снотворное, потому что иначе не могли уснуть? Вы почувствовали хоть что-то, наконец-то? Хотя бы нависшее над вами проклятье?

– Это сон, – прошептал он. – Мне достаточно просто проснуться.

– Это не сон. Сейчас вы разгневали меня, и я успокоюсь не раньше, чем вы умрете. Вы должны быть мне благодарны: я позволяю вам оставаться здесь, пока где-то ваше тело кричит от боли.

– Пожалуйста…

Наши взгляды встретились, и в этот момент я вцепилась в него. Я была холодна, как огонь, он горяч, как лед – слова глупой песенки вдруг действительно приобрели смысл. Затем его глаза остекленели, взгляд расфокусировался – отец Науэля спрятался в привычное отрицание.

Я посмотрела на склянку как раз в тот момент, когда вода внутри нее достигла пробки снизу. В этот момент что-то упало и отскочило от стола. Это была круглая белая таблетка. Вслед за ней прозрачные капли забили по гладкой поверхности столешницы, мгновенно намочили наши волосы и одежду.

– Откуда они падают? – спросил отец Науэля, задирая голову.

Но в потолке не было ничего необычного. Таблетки и капли воды просто материализовывались из воздуха, обрушиваясь на нас. Лицо отца Науэля начало сморщиваться. Оно как будто сползало к носу, искажаясь, и он закричал:

– Но я много раз пытался попросить у него прощения!

– Да, конечно, – я смочила палец в лужице воды. – Однако муки совести здесь ни при чем. Вы просто состарились и обнаружили, что больше нет никого, кто согласен подобрать вас, и значит, вы все равно что мусор на обочине. И тогда сын, который столько лет был вам не нужен, вдруг приобрел значимость.

– Откуда ты знаешь?! Ты не можешь забраться в мою голову!

– Я сейчас в твоей голове.

Таблетка упала прямо на его раскрытые ладони, и он с отвращением отбросил ее, после сжав руки в кулаки. Голова его затряслась, и он заплакал. Он смотрел на меня, вымаливая прощение, а потом его взгляд переместился выше. Я обернулась. За мной стоял Науэль. На нем были темно-синие джинсы, в которых он ушел, и старая серая футболка с надписью «ЛЮБИ МЕНЬШЕ». Он был призрачным, почти прозрачным. Я могла бы пройти сквозь него.

– На самом деле я не думаю, что он вас ненавидит. Его привязанности отличаются устойчивостью, и когда-то он очень любил вас, если не сказать был влюблен. Именно поэтому ваши действия ранили его так сильно. Навсегда запомнив ту боль, когда вы разбили ему сердце, он начал бояться вас.

– Останови ее! – закричал отец Науэля. – Спаси меня!

Науэль был здесь, но все равно что не был. Я едва ощущала его присутствие.

– Не старайтесь, бесполезно. Однажды вы выстроили стену между ним и собой, чтобы не слышать его криков. Вы забыли, что в этом случае он не услышит и ваших.

Таблетки все падали. Их хватило бы на десять человек, и я поразилась его запасам. Отец Науэля рассыпался на глазах. Фактически, от такой дозы лекарств он был уже мертв.

– Если это подбодрит вас, для остального мира ваша смерть будет выглядеть как самоубийство. Может быть, кто-то даже решит, что вы раскаялись.

Науэль дотронулся до моего плеча – точно подул кто-то. Мне не хотелось, чтобы он наблюдал все это, и, встав возле него, я окружила его руками, заглушила последние вздохи отца Науэля своими мыслями: «Как синие цветы. Он поступил так же – засадил землю цветами, чтобы их холодные лепестки скрыли лежащие на ней кости. Я всегда буду чувствовать то, что чувствую, думать, что думаю, отличать реальное от мнимого и истинное от ложного. Если только я смогу выбраться из этого кошмара, я буду».

Науэль становился все меньше и меньше. Сначала он стал одного роста со мной, а потом ниже меня, и я встала на колени, чтобы обнять его, когда он превратился в ребенка. Глупенький Науэль, я никогда не любила тебя за то, как ты выглядишь или кем кажешься. Только за то, какой ты есть.

***

– Открой глаза, пожалуйста!

Истеричные нотки в его голосе заставили меня отреагировать, и, с трудом разлепив веки, я пробормотала:

– Науэль? Ты вернулся или это сон?

– Живая, – он едва не зарыдал, приподнимая меня и стискивая так, что я жалобно запищала.

– Прости. Сволочи… уроды…. ненавижу… У тебя что-нибудь болит?

– Нос. Но не сильно, – я была все еще в помутнении после удара, к тому же мне не верилось, что Науэль рядом со мной, – после того, как я распрощалась с ним навсегда. Однако навсегда продлилось весьма недолго…

– Нос цел. Будут синяки под глазами, но это ерунда. Тебя не тошнит? Голова не кружится? Сможешь идти?

– Нет. Нет. Да. Только помоги мне.

Тут я заметила, что он сам в крови, и настала моя очередь волноваться. Науэль приподнял край пальто, демонстрируя мне сочащуюся кровью ссадину на внутренней стороне бедра.

– Почти попали в цель, – пожаловался он. – Еще бы чуть выше, и… Не бойся, рана не опасна. Во всяком случае, она беспокоит меня меньше, чем испорченные джинсы.