Литтмегалина - Синие цветы II: Науэль [litres самиздат]

Моя мать дала мне имя, которое больше подошло бы героине волшебной истории. Всю жизнь я верила в сказки. Считала, что настоящая любовь сможет расколдовать принца, освободить его из той ледяной глыбы, в которой он замурован. Я не понимала того, как все устроено в мире: если принц хочет быть спасенным, он поможет себе сам, однако если он доволен своим заклятием, принцессы бесполезны. Ты можешь годами взбираться на Гору Страданий, обутая в железные сапоги, питаясь только снежинками и градинами, но все, что ты получишь в итоге, – это высотную болезнь, гангрену и простуду. В случае с Науэлем мое дурацкое геройство продлилось больше шести лет.

Когда охранник попытался остановить меня, я только вскинула брови:

– Я здесь гость, а не пленница.

И он отступил.

Мороз на улице защипал нос и колени. Я поступила рискованно, в одиночестве покинув безопасное место, но возвращаться в дом Дьобулуса мне не хотелось. Я пережила тот возраст, когда искала опеки. Втягивая в себя холодный воздух и выдыхая облачка пара, быстро шагая по улице, прекрасной и призрачной, как сон, я чувствовала, как во мне образуется скелет. Как из чего-то желейного и растекающегося я превращаюсь в нечто твердое, способное опереться само на себя. Растущие кости разрывали плоть, но это была приятная боль. А затем я вдруг стала легкой-легкой, как шарик, наполненный гелием. Мои ступни оторвались от земли – я готова была взлететь. Достаточно немного постараться. Я улыбнулась, чувствуя весну сквозь зиму.

А потом почувствовала холод оружия сквозь пальто. Меня резко дернули, возвращая на землю.

– Без фокусов. Иди в машину.

Роанцы. Передразнивая их оружие, я направила на них указательный палец:

– Это вы идете со мной.

Один из них, обыскивая, ощупал мои бока.

– Держи свои ручки подальше от меня, – посоветовала я. – Я как-нибудь обойдусь без твоих поглаживаний.

Улица была безлюдна, да я бы и не стала звать на помощь, подставляя случайных свидетелей под удар. Под конвоем я спокойно прошла к машине и села. Внутри было темно и просторно, шикарно пахло дорогим одеколоном и кожей. Те двое уселись с двух сторон от меня. Водитель в мою сторону даже не глянул.

– Это так очаровательно – загребать жар чужими руками, – сказала я. – Уверена, несчастным необразованным кшаанцам вы просто запудрили мозги, используя их ненависть к Ровенне в своих интересах. Хотя кому я это говорю – вы такие же исполнители. Разменные монетки.

– Почему ты без приятеля? – раздраженно перебил меня тот, что сидел справа.

Мой взгляд скользнул по его лицу, не различая черты.

– Мы расстались. Но вы не беспокойтесь за нас. Теперь действительно все будет если и не хорошо, то не так отвратительно.

– Куда он отправился?

– Полагаю, рвать вашим задницы. Слышите вопли?

– Придержи свой язык! Что за шкодливая тварь! – взорвался человек за рулем.

– Шкодливая тварь? – удивилась я. – Это не про меня. Я замечательна, великолепна и охренительна во всех отношениях. Не понимаю, почему я была так несправедлива к себе все эти годы. Я симпатичная, у меня хорошая фигура и красивые волосы. У меня нет серьезных личностных изъянов, и я старалась не причинять людям зла – по крайней мере, большую часть времени. Я отношусь к миру с состраданием. Порой моя эмоциональность зашкаливает, но, я считаю, это скорее личностная черта, чем недостаток. У меня есть сила воли… как выяснилось. Конечно, я совершала ошибки, но мы все порой лажаем. А уж на вашем фоне я вообще само совершенство, – я посмотрела в зеркало над ветровым стеклом. – Сейчас я понимаю, что стала именно таким человеком, каким мечтала стать. И у меня большие глаза, не правда ли?

– Она совсем рехнулась, – решил тот, что слева. – Проверь под ней сиденье, не обоссалась ли со страху.

Но я не чувствовала страха. После того, как я бросила Науэля, несколько беспринципных уродов были все равно что дырки на колготках – подумаешь, какое дело.

– У меня великий день, его ничто не испортит. Да и что вы можете со мной сделать? Ну помучаете, ну убьете. Даже если моя жизнь оборвется сегодня, она была прожита не зря. А что вы можете сказать о своей?

– Заткни пасть! – прошипел тот, что слева. – Или я разобью тебе физиономию!

– Вот у вас определенно есть причины нервничать. Вы считаете, что мы связались не с теми людьми. Но это вы связались не с теми людьми, – я улыбнулась совершенно по-дьобуловски. – Мы с Науэлем оказались в этой истории только потому, что кое-кто решил дать нам возможность проявить себя. Вы можете избавиться от нас, но это вас не спасет. Останется тот, кто наблюдает за вами давно, кто для вас недоступен. Если у нас не получится свернуть вашу деятельность, он это сделает. А потом вы начнете умирать. Один за другим. Едва ли это будет выглядеть как явное уничтожение, скорее как лавина несчастных случаев. Скользкая дорога. Загоревшееся от сигареты одеяло. А ближе к весне сосулька, упавшая на голову. Не подумайте, что я злорадствую. Я просто констатирую факт.

Я почувствовала напряжение, сковавшее нас в единую массу, и поняла, что они догадывались об этом. Чувствовали на себе пристальный, насмешливый взгляд.

– Сколько вам заплатили? Это стоит того, чтобы умереть?

– Заткните ее, – приказал тот, что за рулем.

Последовал короткий быстрый удар. Я даже не почувствовала боли, только в глазах вдруг потемнело. Сознание сжалось в крошечную точку и погасло, словно изображение на экране телевизора.

***

Едва мои глаза привыкли к темноте и начали различать очертания предметов, как стало стремительно светлеть. Ряды парт; черная меловая доска; стены, выкрашенные в холодный грязно-голубой цвет. «Ну почему бы и нет», – подумала я. За большими окнами простиралось небо, иссиня-белое, как обезжиренное молоко. Деревьев и зданий не было видно, как будто комната висела среди пустоты. Я прошла вдоль парт и села за учительский стол. И вдруг увидела отца Науэля. Он просто в один момент возник из пустоты, неловко втиснутый за ближайшую парту.

С тех пор, как я видела его, он как будто постарел еще лет на пять. Крашеные желтые волосы свисали на лицо слипшимися прядями, на подбородке топорщилась щетина. Тушь на ресницах висела комками, подводка размазалась по векам. Грязный шелковый халат, оттопыриваясь на груди, открывал складки кожи и седеющие волосы. Меня передернуло. Растерянно озираясь, отец Науэля вздрогнул, заметив меня. Он улыбнулся, по привычке стараясь казаться очаровательным:

– Привет. Где мы?

– Очевидно, в школьном классе.

– Нет, где мы?

Я пожала плечами.

– Не все ли вам равно?

– Я хотел бы вернуться туда, где был, – он снова начал озираться. – Я вышел в кухню… налил стакан воды, чтобы запить снотворное… а потом… как вообще я оказался здесь?