Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

– Свяжи ему ноги! – скомандовал Дэвид. – И, прошу, быстрее, иначе он меня сейчас скинет и втопчет в землю!

Я стала неуклюже раскачиваться и вскоре сделала два круга вокруг передних ног животного. Я протянула руку. Дэвид схватил меня, и я, забираясь на спину коня, со всей силы дернула на себя канат. Мы стали падать под оглушающие звуки лошади, молясь всем богам, чтобы он не подмял нас под себя.

Едва мы коснулись земли, как Дэвид спрыгнул со спины зверя, и, хватая конец веревки, ловко закрепил ее на мускулистой черной шее. Конь завизжал, дергая задними ногами и поднимая столб пыли.

Едва моя правая нога коснулась земли, как я поняла весь смысл выражения «кричать от боли». Там, где тянулся внушительный шрам от тумана, резкая боль ударила со всей силой прямо в центр, заставляя мои волосы шевелиться в разных направлениях.

– Аза? – Дэвид оттащил меня от буйного животного. Я потерла ногу:

– Все хорошо. Честно.

Даже спиной я уловила его пристальный взгляд.

– Просто немного побаливает шрам, – я наконец встала на больную ногу, опираясь о сухой ствол дерева, – честно. Все хорошо.

Он медленно закивал головой и взял мою руку в свою:

– Если что – говори сразу, Аза. Я не выдержу, если с тобой случится тоже самое, что и с Сонькой.

Я хотела ответить что-то еще, но меня прервал дикий крик коня и кого-то постороннего. Мы синхронно обернулись по направлению к звуку. У массивного высохшего дуба стоял Кир. Его глаза были красными от слез, но теперь они выражали не печаль, а полнейший испуг и непонимание ситуации, очевидно, подавая сигналы мозгу о том, что пора делать ноги.

– Черт возьми, что тут у вас происходит?! – он широким радиусом обогнул лежащего и брыкающегося коня и подошел к нам. – Это… сделали… Вы?!

Дэвид уставился на него с победным взглядом. То, что я за него сделала почти половину, он упомянуть не захотел.

– Не верю! – он протер очки. – И что мы будем с ним делать? Он же за один присест нам может что-то откусить – раз плюнуть!

Теперь очередь уставиться на него с вопросом в глазах настала мне и Киру.

– А что? – он поморщился. – Оседлаем, погрузим вещи и спокойно дошагаем до бухты. В чем вопрос?

– Во-первых, вопрос во всем, – смущенно пробормотал Кир, оглядываясь на зверя. – Мы не застрахованы от того, что ему вдруг не вздумается перекусить нам сонную артерию. Во-вторых, ни я, ни Аза ни разу не управляли лошадью. Это обуславливается тем, что, однажды, на конных тренировках, одна из трех лошадей наделала приличную кучу в новые туфли Азы Джонсон, и она психанула и сказала, что больше не будет туда ходить. Ну и в-третьих…

– Ладно, достаточно, – я развела руками. – Если долго мучиться…

– То ничего не получится, – обиженно буркнул Кир, перебивая меня.

Мы нарезали около трехсот кругов вокруг этого странного животного, прежде чем Дэвид, самый смелый из нашей немногочисленной шайки, таки осмелел и подошел ближе. Он долго прислушивался к его ритмичному дыханию, долго всматривался в абсолютно черные, лишенные белка, глаза. Но наконец он медленно протянул руку и нерешительно прикоснулся к шершавой коже…

Конь дернулся. Дэвид руку не убрал. Он все так же продолжал сверлить его упорным взглядом, очевидно, гадая, когда ему прилетит копытами в пах.

– Поднимайся! – он легонько пнул его под дых и отскочил на безопасное расстояние. – Поднимайся!

Животное не дернулось.

И Дэвид решился на крайние меры.

Он подскочил сзади, и, хватаясь за свободную петлю каната, резко дернул его вверх. Петля, опоясывающая ноги, развязалась, и конь, пошатываясь и скуля, приподнялся на колени.

– Без шуточек, – он с опаской обогнул его с другой стороны и запрыгнул на круп.

Мы с Киром напрягли абсолютно все, что у нас было, готовясь бежать врассыпную. Но, к нашему удивлению, конь остался абсолютно спокойным, признавая лидерство худощавого парня.

– Вот и все дела, – он развел руками. – А вы тут начали – «ой скинет, ой съест!». Тащите вещи, будем погружаться.

Я усмехнулась.

12

Если мне когда-нибудь и предложили бы управлять лошадью, пусть не мутировавшей и в два с половиной раза меньше, чем эта, я бы сразу же отказалась. Мы только вышли из леса, наблюдая, как остальное стадо недоуменно таращится на нас, как на пришельцев, а я уже перестала чувствовать всю задницу. Кир, похоже, испытывал идентичные чувства. Зато Дэвид, сидевший почти на шее у коня, ловкой походкой вел его за канат, насвистывая какую-то мелодию.

Ритмичный стук копыт и шорохи в выжженной траве давали нам надежду на то, что Слипстоун еще сохранил в себе подобие жизни. Чем дальше мы отдалялись от города, тем сильнее изменялась природа, появлялись новые виды мутировавших организмов и растений. Мимо нас то и дело перебегали странные кроликоподобные существа с ушами больше, чем они сами. Трава, напоминающая осоку, чуть покачивалась от встречного ветра. Конь шел не торопясь, наслаждаясь, как его каждый шаг причиняет нам еле терпимую боль в заднице, даже как-то горделиво и совсем без страха, что мы запросто можем его зарезать.

Дэвид сидел «на корме» с картой в руках, и радостным будничным тоном объявлял через каждые сто ярдов, что наше расстояние сократилось аж на сто ярдов . После каждого такого заявления мы с Киром дружно закатывали глаза до небес, а потом в один голос говорили: как офигенно.

В конце концов, когда на горизонте стало вырисовываться заходящее солнце, Дэвид легким движением спрыгнул с лошади, и, привязывая ее к массивному высохшему стволу, одному растущему посреди бескрайнего поля, помог нам всем слезть и свалить на землю все вещи.

Кир снова развел костер, и мы уселись тесным полукругом, грея отмерзшие конечности.

– Аза Джонсон, – Дэвид приобнял меня, глядя на разгорающийся костер.

– Дэвид… – я замолчала. И тут до меня дошло, что я ни разу не спросила его фамилии. – Дэвид… – снова осеклась.

Он, видно, понял, что я пытаюсь у него выудить, и, срывая соломинку, сунул ее в рот:

– Эванс. Дэвид Эванс.

– Неплохую ты себе фамилию прибабахал, – отозвался Кир. – А то Брауны, Джонсоны, Родригезы всякие. А тут – Эванс.

– Разве это распространенные фамилии в Каролине? – он изогнул левую бровь.

– Как по мне, Джонсонов в Шарлотт – каждый второй. – Кир пожал плечами.

На это он ничего не ответил. Просто обнял меня, уткнувшись мне в волосы.

– Дэвид Эванс, – я решила попробовать на вкус это сочетание. – Дэвид Эванс.

– Аза Джонсон, – передразнил он меня. – Аза Джонсон, самая прекрасная в Шарлотт. Скоро мы вернемся домой. Скоро…

Дэвид резко развернул меня, и, кладя на землю, укрыл одеялом. Кир проворчал что-то про то, что бабы млеют от поцелуев, а не от заигрываний. То есть, конечно, заигрывания – тоже важная составляющая части взаимной любви, но поцелуи – почти больше половины. На что Дэвид, усмехнувшись, сказал, что целоваться перед другом девушки даже дикари не удумают.