Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

Когда рыдания из-за стены немного сбавили свой темп, Дэвид шепнул:

– Что делать?

– Я даже не знаю. Я даже не знаю, о, Дэвид, как это больно…

– Больнее всего – ей, – со вздохом заметил он. – Кажется, она не рада, что еще жива.

Спустя пару минут Кир разрыдался с утроенной силой.

– И что ты предлагаешь? – я нахмурилась.

– Аза, как бы это дико не звучало, но вскоре она сама захочет умереть. Она уже поняла, что это конец, Аза, и удерживать ее тут – полный эгоизм. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.

Мне показалось, что меня окатили холодной водой.

– Ты уверен? – я пристально посмотрела на него.

Он ничего не ответил.

Утром мы вывели Соньку на улицу.

Впервые мне приходилось обращаться с подругой как с ценной реликвией. Мы знали, что этот выход на свежий воздух, скорее всего, последний. Кир нес ее на руках. Я поспевала сзади и тащила ворох «лекарств», чтобы, если ее ударит новый приступ, успеть помочь, или хотя бы облегчить боль.

Очевидно, Кир уже понял, что Сонька не доживет до Каролины, и теперь он нес ее и смотрел на нее так, как смотрят на покойника в открытом гробу. Он понимал, что ее очередной вздох может стать последним, понимал, что, только влюбившись, он скоро потеряет свою возлюбленную.

В любом случае, мы решили дать им насладиться друг другом в последний миг Сонькиной жизни, наполненной болью и страданиями.

Мы отошли на пару ярдов от дома, на небольшой холм, и Кир, который все это время ходил угрюмый, попросил оставить лекарства и уйти. Соньку он мягко опустил на траву. Не отходя от девушки, он принялся что-то тихо ей шептать, поглаживая по ее шоколадным волосам рукой.

Я зашла в дом и застала Дэвида, внимательно изучающего карту.

– В общем, – он отложил сей нехитрый предмет и вздохнул. – Я так понял, нам придется переплыть через впадину. Она подписана неразборчивыми каракулями, и, если считать буквально одну неправильную букву, то оно переводится как «Чудовищный омут». Интересно, Уна сама придумала это название?

– А какое второе толкование? – я присела рядом, разглядывая сморщенную карту.

– «Умершие глаза». Странно, не находишь?

– Тогда я больше склоняюсь к первому варианту.

Он занес вверх указательный палец и с видом бывалого профессора произнес:

– Но, насколько я понимаю, чудовищ не существует.

– Об акулах тебе тоже неизвестно? – скептически спросила я.

– Известно, конечно же. – Он усмехнулся.

– Ты не встречал еще каких-нибудь записок?

Он покачал головой:

– Нет.

Мы принялись изучать карту дальше, вперив туда свои взгляды.

Действительно, в нашем пути лежала задача переплыть через впадину. Но было еще кое-что – ее пересекал остров, по которому мы могли бы ее просто-напросто миновать. Он представлял из себя небольшой рваный клочок суши с минимальной растительностью, по краям которого была очерчена строгая линия, обозначающая отмель. Мой взгляд невольно упал на самый дальний угол карты с надписью «Большая земля», и мой мозг понял, что плыть нам до нее нужно будет долго.

Краем глаза я заметила, что взгляд Дэвида сменился на испуганный и затравленный одновременно.

– Что случилось? – я крепко сжала его руку.

– Да я тут так подумал… – Он передернул плечами, как будто ему мешало что-то сзади. – А что, если там правда обитают какие-нибудь монстры? Ну, знаешь, типа этих… э-э, умерших глаз ? Будет не круто, если нас на полпути заглотит какой-нибудь огромный тип.

– Да брось, – я обняла его. – Составитель этой карты выбирал странные, как он сам, имена для каждого клочка. Поэтому ничего страшного, я надеюсь, не будет.

Я снова положила свою голову ему на плечо, и он снова обнял меня и улыбнулся своей грустной улыбкой. Так мы бы и сидели сколько влезло, но внезапный вскрик, донесшийся с улицы, заставил нас подскочить на месте и, обгоняя друг друга, броситься на звук.

Не сейчас, пожалуйста.

Прошу, не сейчас.

Сонька, умоляю тебя.

Мы успели схватить лекарства, спрыгнули с ветхих ступенек, перебирая ногами так часто, что вполне бы сгодились за призеров олимпийских игр. Вдалеке показалась сгорбленная фигура Кира. У меня екнуло в груди.

Прошу, только не сегодня.

Сонька, умоляю тебя.

Только не сегодня.

– КИР! – Дэвид помахал рукой, но он никак не отреагировал на его окрик. – КИР! МЫ УЖЕ БЕЖИМ!

Мы припустили с утроенной силой. Упали на колени перед Киром и лежащей на земле Сонькой. К моему горлу подступил ком, когда Дэвид мерил пульс у девушки и прислушивался к ее сердцебиению.

Я надеялась, что она еще жива, но, когда парень медленно отстранился от нее и так же медленно покачал головой, я закричала.

– НЕТ!!! – Кир сгреб ее в охапку, судорожно тряся. – НЕТ! НЕТ!!! НЕЕЕЕЕТ !!!

Я почувствовала, как мой мозг отделился от тела, как это всегда бывало при трагичных ситуациях, и стал наблюдать всю эту процессию со стороны. Вот Дэвид сидит чуть поодаль. И вот мы с Киром – рвем на себе волосы и вопим на всю округу: нет нетсонька немогланокак такчтожеэтоза напастьтотакая . Кир трясет ее за плечи, слегка бьет по щекам, ежесекундно прижимается к ее груди, чтобы проверить, не задышала ли она. Потом прибегает к крайним мерам.

Искусственное дыхание.

Массаж сердца.

Не помогает.

Сердце Соньки остановилось навсегда.

Поняв, что теперь что-то сделать совершенно бесполезно, он откинулся назад и, въевшись ногтями в лицо, истошно закричал. Его лицо налилось гранатовым оттенком, руки задрожали. Он попытался выдавить себе глаза (по крайней мере, он начал пытаться совершить это), но Дэвид, подоспевший к нему, схватил его руки и завел за спину.

– НЕТ!! – орал Кир. – ОТПУСТИ МЕНЯ!! ОТПУСТИ МЕНЯ, ЧЕРТОВО ОТРОДЬЕ!!! Я НЕ МОГУ БЕЗ СОНЬКИ!!! НЕЕЕЕЕЕЕТ!!! СОНЬКА!!! ОТПУСТИ!! ОТПУСТИ МЕНЯ!!!

Но он не отпустил Кира, лишь сильнее сжал его руки, уставившись на бездыханное тело моей подруги, которое стало постепенно холодеть и бледнеть.

Я разрыдалась.

11

Мы похоронили ее.

Дэвид отыскал лопату в небольшой пристройке у дома, вырыл в сырой земле могилку, и мы вместе погрузили туда еще теплое тело Соньки. Каждый простился с ней. Дэвид – так, за компанию, чтобы не выделяться у нас в глазах и не третировать Кира, которому эта утрата далась особенно тяжело.

Я вспомнила все наши радостные и не очень моменты с Сонькой. Как она подсунула кнопку учителю французского, мистеру Дьюпону, когда он хорошенько отчитал меня за грязь в тетрадке. Как я заступалась за нее перед ее «подругами». Как мы коротали вечера за попкорном и просмотром «топ-модель по-американски», воображая себя понравившимися участницами.

Вся наша совместная жизнь пронеслась у меня перед глазами за каких-то пару секунд, пока Дэвид закапывал ее тело, загаженное рвотными массами, кровью и сырой землей. Я и подумать не могла, что она встретит свою смерть в никому не известном городе, которого нету даже на карте. Мало того, я даже не могла вообразить, что ее смерть будет такой мучительной.