Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

– Во имя Великой напасти, – она брезгливо рассматривала пару налившихся кровью зрачков, – что это за уродливые создания?!

– Примерно такое же создание сейчас караулит нас снизу, – просвятил альбиноску Кир.

– Эй, а что, если это – их мать? – предположил Дэвид.

Теперь Эванс стоял рядом со мной и рассматривал этих созданий. В итоге он не удержался и протянул руку, чтобы потрогать их. Его пальцы коснулись водной глади. Глаза внимательно рассматривали «пришельца», который вторгся в их пространство, а потом один из них аккуратно подплыл поближе и укусил Дэвида за палец.

– Ай, – усмехнулся Дэвид и поспешил отдернуть руку. – Эти создания такие наглые и забавные.

– И ужасные, – поспешил дополнить Кир, косясь на тень внизу. – Но почему он…. Или она… неважно… Почему это животное не спешит опрокинуть нашу шлюпку и наконец съесть нас?!

– Похоже на то, что оно защитило нас от акул, – заметила я.

– Ох, Аза, только не говори, что оно совсем безвредное, до того, как посмотришь на хаос, творящийся вокруг нашей лодки.

– Да, но…

– Никаких но! Оно – опасность, мы – обед!

Тут в наш спор вмешался Эванс:

– Послушайте, вы, – он встал между нами, как будто боялся, что мы можем подраться, – это животное наподобие тумана, а тот, прошу заметить, не только дал жизнь мутировавшим животным! Вместе с войной, которая когда-то нагрянула сюда, он уничтожил здесь все, что тут когда-либо было. По этому же принципу работают глаза, они не безвредные, но я не думаю, что они собираются приносить нам вред!

– Поспорим? – отрезал Кир.

Я хотела спросить, что он задумал, но неожиданно он дернулся и подбежал к борту, а через секунду мы услышали громкий плеск.

– Кир! – я схватилась за ограду. – Ты рехнулся!

Юноша уже успел отплыть от нас на небезопасное расстояние, и останавливаться он, похоже, не собирался.

– Давайте проверим, насколько они безобидны, – он развел руками.

Дэвид спокойно подошел ко мне. Он пару секунд вглядывался в точку, которая гребла от нас все дальше и дальше, а потом в своей спокойной манере сообщим всем находившимся на борту, что Кир – кретин, и что мы, возможно, потеряли еще одного пассажира лайнера.

– Давно известный факт, – вздохнула я.

Вдруг мы увидели, как силуэт Кира стал постепенно возвышаться над водой. Он возвышался и приближался к нам, но больше всего нас удивил тот факт, что Кир не прилагает к этому никаких усилий. И тут мы догадались . Он сидел на одном из глаз, побольше, чем те мелкие существа, «атаковавшие» Дэвида, но гораздо меньше того, который находился под нами.

Мы увидели, как терпение у существа истекает. Кир нетерпеливо ерзал ногами, сидя на голой болотно-зеленой коже с такой миной, словно он только что столкнулся с приведением.

«Они» не доплыли чуть-чуть до нашей шлюпки. Создание просто скинуло его с себя мощным толчком, и Кир упал в воду, размахивая руками. Это зрелище произвело на меня неизгладимое впечатление, потому что я не знала, что какие-то глаза окажутся гораздо умнее и нормальнее нашего напарника.

– Ну что, ты убедился? – Дэвид тоже пребывал в шоке, но виду не подавал так явно, как это делала я.

Кир начала карабкаться на палубу. В момент, когда он почти оказался на борту, одно из мелких глаз, до сих пор плавающих тут, разогнался и вонзился ему в задницу.

– ААААААААААААЙ !!! – Кир перевалился за ограду и попытался отцепить от себя небольшое существо. – Ты мелкий засранец, надеюсь, ты понимаешь значение этих английских слов!

Как будто в подтверждение глаз еще сильнее стиснул пасть, чем несказанно не обрадовал юношу.

– Вот видишь, даже несуществующее животное умнее тебя в десять раз, – я скрестила руки на груди.

К несчастью, без воды глаз стал ослабевать, и уже вскоре сам отцепился от Кира, безвольно упав на палубу и продолжая тяжело двигать жабрами.

– Бедняжка, – Дэвид поднял и выбросил беспомощное создание за борт прежде, чем Кир успел бы разорвать его на части. Его лицо переливалось всеми оттенками зеленого, а гнев так и лился через край.

– Знаешь, что, – он выставил вперед указательный палец, – спасибо… Иначе бы я нанизал этого засранца на самый конец паруса!

– Ой, я бы все отдал, чтобы посмотреть на твою рожу еще раз, – хихикнул Дэвид.

Мы взяли весла и стали удаляться из Чудовищного омута раз и навсегда. Вот, кстати, и одна из загадок, преследующих нас все это время: Уна написала, что он «чудовищный», имея ввиду одноглазых хищников с целым арсеналом острых зубов, но в ее писаках не было ни слова про то, что они опасны . Мы смотрели на это только с поверхности, но то, что оказалось на глубине, повергло нам в шок и дало понять, что внешность обманчива.

– Отныне и навеки, – провозгласила я на манер строгой властительницы, – объявляю, что несуществующий Чудовищный омут навеки закреплен на несуществующей карте как Омут!

Кир странновато покосился на меня, потирая место, где его укусил глаз.

Но мне было все равно.

Когда мы отплыли на дальнее расстояние от рифа, я оглянулась. Он уже почти скрылся за горизонтом. Водную глаз освещало солнце. И там, в самой пучине Омута, на нас смотрело тысячи и тысячи глаз.

9

Я до сих пор не верила нашему счастью, что мы все еще живы.

Мы разговаривали, ели запасы, ложились спать и просыпались, выходя из-под навеса на палубу и смотря на ослепляюще-желтое, почти белое солнце, мы пели песни и грустили – и все это мы делали вместе. Я и Кир рассказали Дэвиду все, что приключилось с нами на острове Алукейл, который, как мы поняли, не существует тоже, и после всей этой здоровенной тирады мы неплохо так возвысились в его глазах. Что касается Гарсии, то она просто сидела в углу шлюпки и либо шепотом пела какие-то старинные заклинания, либо молчала и сверлила взглядом бедного юношу.

У них, кстати, «отношения» заметно перешли на более холодный уровень. Кир не спешил подтрунивать над ней, а она не спешила вешаться ему на шею. Все-таки, это была не влюбленность… А я, придумав, что они друг за друга замуж выходят, оттолкнула их с таким презрением, словно все так и было, хотя на самом деле Гарсиа просто искала в Кире поддержку.

Кир любил Соньку… И продолжал любить ее все это время… Он до сих пор не верил, что ее нету, так же, как и я.

Мы скучали по ней. Придет ли Сонька еще? Если придет, что скажет? Что, ребята, вы молодцы, а теперь дайте мне уже наконец-то умереть спокойно? Или, как Эмили, загадочно улыбнется и произнесет одними губами: время ? Или вообще сочтет ненужным явиться к нам во сне в последний раз?

А она смеется, и я иду к ней и кричу: «Сонька, иди сюда!», но неожиданно ее лицо сменяется гримасой боли. Она роняет блестящие в свете солнца слезы и тихо спрашивает: «Аза, зачем ты закопала меня, я же живая, о Аза, зачем ты так со мной поступила». И я пытаюсь сказать ей, что она умерла из-за яда, но мои слова вылетают изо рта и превращаются в немое эхо.