Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

И меня подхватывают волны и бьют об острые камни, бьют, бьют, бьют, целясь прямо в сердце…

Скучает ли она по нам сейчас?

Хочет ли что-нибудь сказать?

Если да, то что?

Эти вопросы крутились у меня в голове постоянно, почти с того самого момента, как Дэвид провозгласил нам, что перед нами уже не шестнадцатилетняя борющаяся за жизнь девушка, а только ее мертвое остывающее тело.

Только тогда я не придавала этим вопросам особого значения, но теперь, когда мы были единым целым с океаном, я задавалась ими все больше и больше.

Возможно, у нее есть какое-то особое послание для нас в завершение нашей поездки?

Я знаю, что она хочет, чтобы мы сняли рейс номер восемьсот восемьдесят восемь, чтобы те люди, которые полетели бы в Аргентину, не очутились в городе, который терроризирует туман, не попали в плен к трехметровым дикарям и не задавали себе вопрос на протяжении всего этого «приключения»: возможно, мы уже давно умерли, а это все – иллюзия?

Вот только как мы это сделаем? Придем и объявим, что, мол, дорогой господин Кто-Бы-Вы-Там-Ни-Были, мы – Выжившие, а теперь мы любезно просим снять этот чертов рейс, чтобы самолет не попал на необитаемый остров еще раз.

Или вломимся в офис с двустволками в руках и немедленно потребуем изменить расписание? Абсурд.

Все эти два варианта казались мне идиотскими, особенно, если учесть тот факт, что генерировал их мой мозг, который во время панических ситуаций становился похожим на мозг десятилетнего ребенка. А это было вообще не круто – когда тебе срочно нужно предпринять какие-то меры, а ты становишься похожим на овощ.

И все же эти вопросы не давали мне покоя…

Наша лодка медленно двигалась вперед, рассекая водную гладь. Заходящее солнце освещало прозрачную воду, создавая на ней иллюзию «дорожки».

Мы с Дэвидом стояли рядом, облокотившись о бортики. Я безуспешно пыталась найти тему для разговора, ведь мы стояли уже с час здесь и все никак не могли заговорить. В итоге я начала напевать куплет из песни «Драконов». Сначала юноша никак не отреагировал на это, но потом стал тихо подпевать.

– А знаешь, – он вдруг замолк. – Не знаю, как у вас там принято, но я же могу поступить в школу во второй раз?

– В каком классе ты был, когда ты остался на острове?

Он задумался.

– Не помню. Наверное, в третьем или в четвертом. Но потом я быстро понял, что знания по умножению чисел мне не пригодятся здесь, и быстро все забыл. Теперь я даже не могу вспомнить, как умножать числа.

– Ничего, наверстаем, – я подмигнула ему. – В «Саут Ридж» тебя с радостью примут.

И хотя я сказала это будничным и веселым тоном, я все еще не могла себе представить, как такой гигант сядет за парту вместе с четвероклашками.

– Документы сделаем, – продолжила перечислять я, – на имя Дэвида Эванса, гражданина Северной Каролины.

– И в паспорте Гарсии тоже укажем, что она родилась в семнадцатом веке? – скептически поинтересовался он.

– Я не это имела ввиду…

Он развернулся ко мне всем торсом. Я разглядывала его сверху вниз и казалась самой себе несчастной карлицей. Все-таки, я не привыкла находиться с очень высокими людьми – что уж говорить про понятие «высокие», если даже с Киром я чувствовала себя маленькой, хотя юноша был куда ниже Дэвида.

– А я – это, – блики в его оправе опасно сверкнули. – Эй, Аза, у меня даже нету одежды нормальной, не говоря про манеры и прочее! Меня выпроводят из первого же ресторана!

– Никто не заставляет тебя идти в ресторан.

– А если я…

– Что? – я нахмурилась.

Эванс поспешно махнул рукой:

– Ничего. Забудь.

Мы снова облокотились о перила и вперили свои взгляды в океан. Я краем глаза видела, как Дэвид нервничает и теребит завязку бежевых армейских штанов. Я также видела, как он кусает свои губы до крови, что также служило верным признаком нервов.

– Как ты думаешь, – вдруг он оживился снова, – Соньке было не больно?

– Ты сам все видел.

Я оглянулась и прошлась взглядом по палубе. Так. Кира поблизости нету. Вот и отлично.

– Когда… – Я запнулась.

Что ему сказать? Что я до сих пор пытаюсь выудить у Соньки, какого хрена она вот так вот нас легко оставила? Или что перед смертью своей она сказала Киру, что ей хорошо? То есть, как бы намек на то, что здесь, ребята, мне было с вами ужасно, несмотря на то, что вы всегда спасали мою задницу, а там мне будет хорошо, хотя я даже не знаю, куда я попаду.

– Все было тихо и безболезненно, – наконец выдавила я и почувствовала огромный ком в горле.

Дэвид лаконично кивнул.

– И все, – я пожала плечами, – она пару раз теряла сознание, и Кир как-то удерживал ее на плаву, а потом она закрыла глаза и больше их не открыла. И наступил конец.

– Мне очень жаль…

– Все хорошо.

Дэвид медленно запустил руки в свои волосы и зажмурился, как будто его только что атаковала мигрень.

– Так хочется закрыть глаза и проснуться, поняв, что это все сон.

– Эй, – я положила руку ему на плечо. – Теперь мы навечно связаны с этой тайной, Выживший.

Я бы хотела добавить еще кучу слов поддержки, зная, как тяжело он переносит утрату своей Эмили. Мне хотелось притянуться своими губами к его и поцеловать его. Мне хотелось рассказать ему о том, что это – еще не конец, а только начало, как любили говорить нам школьные психологи, и что нам предстоит чертовски много дел, когда мы вернемся в Каролину. Одним из таковых будет являться закрытие рейса номер восемьсот восемьдесят восемь.

Мне очень хотелось сказать ему чертовски много.

Но теперь мы навечно связаны с этим городом.

Ведь мы – Выжившие.

10 | Конец

Нашу шлюпку прибило знойным утром к кромке берега, полностью загаженной всякими пластиковыми бутылками и отходами. Мы бредили. Наши силы стали покидать нас с утроенной силой, как будто мы только что вернулись из путешествия во времени, и вся усталость, которая задержалась тут, обрушилась на нас огромной волной. А возможно, мы настолько не верили своему счастью, что просто путали реальность и чудеса.

Когда шлюпка уперлась в песок и дала понять нам, что с нее достаточно, мы стали вылезать и бездвижно падать на землю как раненные. Кир загребал в руки песок и целовал его. Дэвид тяжело дышал. Друг и Бу проползли не больше десяти дюймов, прежде чем безвольно распластаться на песке рядом с их хозяином. Гарсиа, не боясь, что вскоре на нее посыплется шквал вопросов, подвернула края штанов и обнажила разлагающуюся плоть.

Я лежала и чувствовала, как соленая вода начинает затекать мне в рот и нос, как теплый ветер заставляет волосы превращаться в ершик для унитаза, как ласковое солнце печет макушку. Вдалеке кричали рыбаки, вытаскивающие сети с рыбой. Бьюсь об заклад, они ни разу не видели четырех странноватого вида подростков, приплывших откуда-то из-за горизонта.