Евгений Гиренок - Метанойя [litres самиздат]

Парень сделал знак своему напарнику, и тот передал человеку коротко громыхнувшую пластиковую коробку. Он неторопливо открыл её и вперился взглядом в хрустальную россыпь застывших слез.

– Тысяча?

Водитель криво усмехнулся:

– Все точно, как в аптеке. Можешь не пересчитывать. Давай деньги.

Человек сунул руку под куртку и молниеносно вырвав из наплечной кобуры черную «тэтэшку», прямо через спинку сиденья выстрелил в парня, который тут же ткнулся лицом в руль. Оглушительный грохот выстрела и едкий пороховой дым, синим туманом заполнивший салон, ошеломили второго парня, который даже толком ничего не успел понять, как его постигла такая же участь. Человек убрал пистолет в кобуру и, достав из кармана куртки желтый полиэтиленовый пакет, положил в него коробку с мечтой. Потом он вышел из машины, не забыв протереть носовым платком дверную ручку. Вокруг не было ни души, и, не оглядываясь, он перешел дорогу и направился к лесопарку граничащему с микрорайоном. Через двадцать минут он уже подходил к старому серому дому послевоенной постройки почти в центре города…

***

Размеренное тиканье допотопного крупного будильника с нарастающей громкостью врезалось в сознание, накручивая на себя все образы и мысли и вырастая до размеров символа времени как такового. И это время, неожиданно твердое и тяжелое с грохотом рухнуло куда-то вниз и, жалобно звякнув рассыпалось в пространстве, поразив меня тишиной. Резко подорвавшись с постели, я тупо огляделся вокруг, не в силах разобраться, где нахожусь, и только тогда понял, что это был сон. Всего лишь сон. Я по-прежнему находился в квартире Эли и уж точно не мог только что расстрелять двоих в джипе. Но странная реальность видения смущала меня, и ноздри ещё щекотали кислый запах порохового дыма– я не мог там быть, но почему-то засомневался в этом. В человеке я опять очень ясно узнал себя, и это оставляло крайне неприятный осадок– ведь во сне, да, впрочем, и наяву очень трудно увидеть себя со стороны. И это видение вызывало чувство некоей раздвоенности, невозможности сконцентрироваться. Дерганый бег мысли по лабиринту сознания вдруг оборвался отчетливым пониманием того, что я уже давно сошел с ума. Холодный пот разом прошиб меня, и в страхе я затормошил спокойно спавшую Элю. Она с трудом оторвала голову от подушки и, уставившись на меня страшным пустым взглядом стеклянных глаз без зрачков, хрипло спросила:

– Проблемы?

Ледяной ужас с хищным скрежетом зубов впился во внутренности, раздирая их в клочья, и нервный спазм перехватил горло, не давая вырваться наружу крику боли. Стены комнаты зашатались, угрожая раскрыться наружу, и стало ясно, что за ними ничего нет, только пустота, до которой остался всего лишь шаг. Я знал, что рано или поздно пустота сожрет меня, но никогда ещё она не подкрадывалась так близко, что можно было ощутить её смрадный запах, запах смерти. В отчаянии закрыв лицо ладонями, я бессильно повалился на подушку, чувствуя, как беззвучная чернота накрывает меня.

Откуда-то донесся встревоженный голос Эли.

– Джем, с тобой все в порядке?

Как крутой герой-любовник из ранних вестернов, я притянул её к себе и, подарив долгий поцелуй, с тихой печалью сказал.

– Да, маленькая, со мной все в полном порядке. Не волнуйся.

Она сладко потянулась, разгоняя истому, и, посмотрев мне в глаза, улыбнулась.

– Тебе приснился плохой сон?

Я пожал плечами.

– Трудно вот так сразу сказать, плохой он или хороший. Скорее странный…

Эля почти коснулась губами моих губ, но не поцеловала, а еле слышно прошептала.

– И что же тебе снилось?

Я осторожно укусил её за мочку уха и не менее эротично прошептал.

– Трупы…

Она по-кошачьи фыркнула и откинулась на подушку.

– Очень романтично… Хотя, конечно, у тебя было достаточно напряженный день, что, естественно, не могло не отразиться на сновидениях…

Я проворчал:

– Что-то не пойму, ты пытаешься меня задеть таким образом? Или у тебя профессиональные навыки срабатывают?

Она прижала указательный палец к моим губам и чуть насмешливо сказала.

– Да ладно тебе, расслабься… Чего ты сразу дергаться начинаешь?

– Извини… Просто мне что-то не по себе.

– И причина во мне?

– Да причём здесь ты?

Она неопределенно пожала плечами.

– Ну, как самый близкий в данный момент и наиболее удобный для выплеска негативной энергии объект…

– Положим, это ты утрируешь. Хотя, конечно, всегда удобнее оторваться на том, кто поближе, – дальний-то может и по зубам дать… Тем не менее можешь поверить, у меня такого желания нет. По крайней мере сейчас. Просто меня что-то сильно запарил сон… Приснится же такое…

Эля задумчиво произнесла:

– Сны– это один из действенных способов заглянуть в подсознание человека. Когда ты бодрствуешь, твоими мыслями управляет разум, но когда ты засыпаешь, то они вырываются из этих оков. Порой, ошалев от радости, они уносятся так далеко, что трудно бывает вернуть их обратно.

Я с интересом взглянул на нее.

– Ты очень образно выразилась. Я как-то попроще все это воспринимал! Вроде того, что когда человек бодрствует, в его мозгу работают альфа-ритмы, а когда он засыпает, альфа-ритмы затухают, а нарастают бета-ритмы. Мне как– то делали электроэнцефалограмму мозга, и выяснилось, что когда я сплю, бета-ритмы нарастают, но альфа-ритмы не затухают, а остаются на определенном уровне. Поэтому я иногда разговариваю во сне, а порой даже могу ходить или что-то делать, а наутро не буду помнить.

Эля кивнула.

– Снохождение, сноговорение– серьезные симптомы сомнамбулизма.

– Ну, типа того. Только все равно это не объясняет мне, как во сне может быть такая реальность происходящего, что даже запах в носу остается?

Она поинтересовалась:

– А что за запах?

– Порохового дыма.

– Что же тут удивительного? Ну ладно бы ты никогда пороха не нюхал, а то ведь и полусуток не прошло, как ты в стрельбе упражнялся. Ты знаешь, что в нашей памяти хранится все, что хоть раз, даже самым случайным образом, вышло в нее? Просто некоторые воспоминания яркие и осознанные, а другие смутные и бессознательные…

Я нетерпеливо кивнул.

– Допустим… Но было бы понятно, если бы мне приснились мои трупы. Ты ведь не усомнишься в том, что это ярчайшее и самое осознанное из всех впечатлений в моей памяти на данный момент?

– А ты видел какие-то другие?

– Ну да…

– В принципе, это не имеет значения. Твои или не твои… Невозможно провести абсолютную границу между тем, что находится в нашей памяти и тем, что происходит в сознании. И комбинации с элементами реальности может быть великое множество, как в калейдоскопе…

Я скептически усмехнулся:

– Конечно, у тебя на все найдется ответ. Чего бы бедному дурачку не навешать лапши на уши? Ты знаешь, за последние сутки я столько умных концепций понаслушался, что уже всему верю. Мне даже кажется, что у меня башню подклинило не столько из-за наркотиков, сколько из-за таких разговорчиков про подсознание да реальность.