Евгений Гиренок - Метанойя [litres самиздат]

Какой-то огонек промелькнул в глазах Сида, и внезапно он заговорил, с трудом ворочая языком. Я попытался разобрать слова, но речь была очень невнятной, напоминая мычание первобытного человека. Я со всем возможным вниманием вслушивался в этот бред и вдруг понял, что он говорит.

– Зе кала…бося зекала… Него вы эл я… скал… я дожжен умереть…зекала взяли с соой… я в зекале… меня нет…

Я быстро спросил:

– Ты принимал «хрустальную мечту», Сид?

По-прежнему очень невнятно он пробормотал.

– Я ошень боюсь… зекала душат… другой я… это не я… меня нет…

Он снова замолчал, и по всей вероятности, надолго. Глаза его потухли и стали безжизненными, просто как окна, через которые никто не смотрел. Сид опять ушел, но куда? Знал ли он сам это? Я дольше не мог на него смотреть, мне на самом деле было и жалко его, и больно, и страшно. Молча, как работ, я повернулся и вышел из маленькой палаты, сопровождаемый Татьяной Васильевной. «…Мне больно твоих слов, мне больно твоих снов…»

Мы вернулись в кабинет, который сейчас почему-то показался мне по-домашнему уютным. Взяв с пола пакет с фруктами, я протянул его Татьяне Васильевне.

– На возьми себе. Похоже, Сиду еще долго не до фруктов будет.

Она кивнула и, наугад вытащив большую сочную грушу, сказала:

– Да, скорее всего. Странный народ эти наркоманы. Ведь говорят же им– нельзя, но они не слушаются. Почему так? Кстати, он ведь твой друг, ты что, тоже наркоман?

Я не посчитал нужным врать– по большому счету мне было безразлично, что она подумает.

– Да, наркоман. Очень надеюсь, что бывший. Недавно я пересмотрел свои взгляды на эту проблему.

Она только рукой махнула и осторожно откусила кусочек груши, тут же, впрочем, измазавшись соком.

– Ерунда, бывших наркоманов не бывает. Есть просто более или менее длительные периоды абстиненции… Блин, надо было на тарелку положить и ложкой есть– теперь вся перепачкаюсь соком… А что так повлияло на твои взгляды, если ты переменил отношение к наркотикам?

Прикинув, как лучше это сформулировать, я выложил все как есть.

– Сказать по правде, я уверовал в Бога.

Она понимающе улыбнулась.

– Короче, из одной крайности кинулся в другую. Что ж, это вполне объяснимо. Довольно распространенный случай.

– В каком смысле?

– В прямом. Эти два явления– я имею в виду то, что мы называем верой, и наркотики имеют общую физиологическую константу. То есть воздействуют на один и тот же отдел головного мозга. Помнишь– «религия– опиум для народа»? Так на самом деле, это ведь почти так.

– Я не верю тебе.

Она усмехнулась:

– Ну и напрасно. Давно уже установлено, что во время процесса, который принято называть молитвой, если он достаточно глубокий, стимулируется деятельность эндорфиннои системы, которая вырабатывает опиаты. Что такое опиаты ты, надеюсь, понимаешь?

Я почувствовал, что у меня заколебалась земля под ногами.

– Подожди-подожди. Я не совсем тебя понимаю. Пожалуйста, объясни поподробнее.

– Сейчас.

Она наконец-то справилась с грушей, вытерла лицо и руки чистым белым полотенцем и села за стол.

– Дай мне, пожалуйста, сигарету.

Мы закурили. Она сочувственно посмотрела на меня.

– Ну слушай, бывший наркоман. В головном мозге есть некий отдел, который отвечает за контроль эмоций и запоминает самые значительные события. Называется это лимбической системой или «эмоциональным мозгом». Эта система активизируется, когда человек испытывает некие чувства, принятые называть религиозными– типа благоговения, трепета и тому подобное. То есть то, что люди называют присутствием Бога. Я понятно говорю?

– Пока что я понимаю. Но откуда берутся эти чувства?

– На самом деле оттуда же– из мозга, это одно из его свойств. И умение включать их и называется религиозным опытом. А вспомогательных средств здесь масса, и они известны даже детям– это и медитация, и мантры, и молитвы. Сами церковные обряды также призваны облегчить воздействие на нужные центры– колокольный звон, пение, запах ладана или, например, барабан, танцы, заклинания, это все как специальные ключики, которые открывают потайные дверцы. Из этих дверей выходят особые чувства, которые мы обычно не испытываем в повседневной жизни. Лимбическая система отслеживает эти чувства и воздействует на эндорфинную. Это примерная схема, чтобы тебе было понятнее. Так-то, конечно, эти процессы гораздо сложнее. Ну, а наркотиками ты просто взламываешь эту систему, как будто хакер, и прорываешься в нее незаконно.

Я вдруг почувствовал огромную душевную пустоту, в которую рухнул весь мой мир.

– И что же тогда Бог– где Он?

– Где? В твоем мозге.

– То есть это я Его создаю?

Она внимательно посмотрела на меня.

– Знаешь, проще всего было бы ответить, что да– это наш мозг создает Бога. Но, честно сказать, я в этом иногда сомневаюсь. Поэтому еще проще вообще об этом не думать. Джем, если всерьез озадачиться этим вопросом, то, скорее всего, он может стать самым главным в твоей жизни. И все равно на нынешнем этапе развития науки никто не может точно сказать– Бог нас создал или мы Его создаем. Мы можем только верить– верить в то, что Он есть или что Его нет.

– А ты во что веришь?

Татьяна Васильевна улыбнулась:

– Тебе не кажется, что мы заходим в сферу даже более интимную чем половая, а? Лично я бы предпочла еще раз заняться сексом– в этом плане у тебя опыт богаче, нежели религиозный. Не забивай себе голову. Просто подумай, что наркотики могут лишить тебя секса– разве это не самый весомый аргумент в пользу того, чтобы их не употреблять?

Я серьезно сказал:

– Если честно, то нет. Ладно, Татьяна, мне пора.

Она пожала плечами.

– Помнишь, как кролик в мультфильме говорил: «Ну что ж, если вы больше ничего не хотите…»?

– В другой раз. Мой телефон у тебя есть. Звони. «Фрегат» в любом случае за мной. И, пожалуйста, поставь меня в известность, когда Сиду станет получше. Хорошо?

– Конечно. Береги себя, сладкий мой Джем, чтобы ему компанию не составить.

Я проворчал:

– Постараюсь,– и вышел из кабинета.

Урод Китайкин молча проводил меня до выхода и, открыв замок, вонзил в меня взгляд, полный скрытой ненависти. Я вышел на улицу, и он тут же с грохотом хлопнул дверью– со стороны это напоминало, наверное, как обманутый муж с позором выгоняет из своего дома любовника жены. Хорошо, что бить не стал.

Я поскорее добрался до «ягуара» и расслабленно упал на водительское кресло. Вот это денек у меня получился– приключения так и подстерегаю меня. Я закрыл глаза, пытаясь хоть чуть-чуть унять хаос мыслей, но безуспешно. Обрывки фраз, отдельные слова, беспорядочные образы нагромождались, теснили друг друга и падали в черную мрачную пропасть души. Не было вообще ничего, за что можно было бы зацепиться, повиснуть, обрести равновесие и встать. Все тщетно. То, что еще утром казалось вечным и незыблемым, растворилось, исчезло как сон, и до боли знакомая пустота властно предъявила свои права на меня. Я отчетливо понял, что приеду домой и уколюсь. Наверное, все-таки это я создал мир, и я создал Своего Бога.