Нина Дианина - Две в одной [litres самиздат]

Почти сразу вслед за ним в кабинет вошёл усталый запылённый, но улыбающийся Ингер.

Эсти не любил гостей, приезжающих неожиданно, потому что обычно эти гости привозили неприятности, но по усталой улыбке внука сразу стало понятно, что пока всё в порядке.

Дед не стал ничего спрашивать во время ужина. Ингер тоже не торопился рассказать о цели своего приезда. Они перебрасывались за столом общими фразами, замковыми сплетнями и слухами.

И только когда они устроились у горящего камина с бутылкой вина из собственного винного погреба, Ингер рассказал деду обо всех недавних событиях в замке. Эсти внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Они долго обсуждали и строили предположения, кто именно стоит за этим заказом, какие ниточки в столице можно потянуть, чтобы прояснить этот вопрос, кого из высоких сановников можно привлечь, чтобы держать ситуацию под контролем, как отследить, когда ловушка сработает.

Теперь они сидели у слегка освещающего их огня в камине и молчали. Эсти был очень рад, что приехал внук. Он давно хотел с ним поговорить на довольно щекотливую тему и пытался найти слова, чтобы внук понял его правильно и проникся тем, что его беспокоит.

Эсти сказал медленно, подбирая слова:

– Мальчик мой, у меня есть одна просьба.

Ингер поднял голову и посмотрел в сторону кресла. В темноте комнаты он не видел лица деда, только слышал его глухой тихий голос.

– Что ты хотел, дед?

– Ингер, моя просьба состоит в том, что я прошу тебя подумать о том, что нас Ольветов осталось только двое, и я скоро уйду, а ты останешься один и только от тебя зависит, прервётся род Ольветов или будет продолжаться. Больше я ничего не прошу, только подумай об этом, я не тороплю тебя. Хотя согласись, моё желание увидеть молодую баронессу Ольвет, вполне оправдано. А если мне посчастливится подержать на руках твоего наследника или наследницу, то я могу рассматривать это как достойное завершение моего жизненного пути.

Ингер молчал. Дед не поднимал этой темы, но разговор назревал давно.

После долгого молчания Эсти пошевелился, от чего кресло скрипнуло, и спросил:

– Аника – это кто?

Ингер вздрогнул от неожиданного вопроса. Дед всегда отличался особой проницательностью.

– Это помощница Дирка, вдова Аника Тервискай, урожденная баронесса Эргет. А ты почему про неё спросил?

– Ах да, это та самая молоденькая девочка, хранительница библиотеки? Конечно, я её знаю, она в замке уже десять лет. А спросил, потому что ты в разговоре упомянул про неё несколько раз. Раньше ты вообще никогда о ней не упоминал. Почему?

Ингер помолчал.

– Не знаю, дед. Просто в последнее время мы постоянно пересекаемся.

После длинной паузы Эсти всё-таки спросил:

– Мальчик мой, может быть, из неё выйдет хорошая баронесса Ольвет?

Старый барон больше не стал ничего говорить, он позвал слугу и, тяжело поднявшись с кресла, пожелал внуку спокойной ночи и ушёл в свою комнату, оставив его один на один со своими мыслями.

Утром Ингер тепло попрощался с дедом и отправился обратно. К вечеру они с Нилом уже снова были в замке.

* * *

Уже стоял поздний вечер, практически ночь. Луна уже поднялась над горизонтом и светила в окна, когда Ингер вернулся в замок и дошёл, наконец, до своих покоев. Он был чертовски вымотан, два дня находясь в дороге. Ему настолько хотелось быстрее смыть с себя эту усталость вместе с грязью, что он не стал посылать Нила, чтобы узнать свободна ли купальня, а пошёл сам, чтобы, если купальня всё-таки свободна, сразу нырнуть в столь желанные свежесть и чистоту.

Ингер забыл взять свечу, но возвращаться не стал и теперь тенью шёл по пустынному полутёмному коридору в купальню, неслышно ступая мягкими сапогами.

Барон зашёл в предбанник купальни и заглянул в комнату для слуг. Никого не было. Никто никого не дожидался, стояла тишина, значит, купальня была свободна от кого бы то ни было.

Ингер обрадовался. На ходу развязывая пояс и снимая халат, неслышными на каменном полу большими шагами он вошёл в зал. В купальне уже было совсем темно. Ингер прошёл несколько шагов по направлению к вожделенному бассейну и только после этого заметил справа в темноте кусочек освещённого пространства.

Он повернул голову.

У правой чаши стояла обнажённая Аника, которая только что сбросила на пол рубашку пеньюара, перешагнула её и теперь одним своим краем теряющийся в темноте шёлковый круг мягкими складками лежал позади неё. Чуть ближе, боком к Ингеру, стояла перекрывающая собой свет горящих свечей ширма, с повешенными на неё халатом пеньюара и плащом. Эта ширма и не дала мужчине увидеть обнажённую женщину сразу от входа.

Аника, не двигаясь, стояла перед малой чашей, спиной к Ингеру, не заметив его. Лунный свет, падающий из окна и два подсвечника со свечами, стоящие на полу, не могли полностью разогнать темноту и освещали всего лишь небольшое пространство перед чашей. Ингер, затаив дыхание, смотрел на какую-то нереальную в таком освещении фигуру, на тонкую линию шеи, на изгиб талии, переходящей в округлые бёдра, на контур стройных ног, на высоко поднятую руку, которая придерживала пушистые волосы, в свете свечей ореолом окружавшие голову, на профиль нежного лица.

Наверное, он пошевелился или непроизвольно издал какой-то звук, потому что она почувствовала его присутствие, вздрогнула, испуганно вскрикнула, обернулась всем телом и протянула в защитном жесте руку, которой она только что придерживала волосы.

Ингер сначала решил, что женщина испугалась именно его, но через мгновение понял, что скорее всего она не видит, кто стоит в темноте купальни и боится кого-то незнакомого и от этого ещё более ужасного. Поэтому мужчина поспешно сделал к ней несколько шагов, остановился, и, не подходя ближе, сказал:

– Не бойтесь, это я, Ингер.

Она опустила руки и стояла перед ним, нагая, всматриваясь в темноту. Ингер понял, что Аника узнала его по голосу.

Потом мужчина медленно сделал ещё несколько шагов и вошёл в круг света, который давали свечи. Язычки пламени осветили его мускулистую обнажённую до пояса фигуру.

Мужчина подошёл совсем близко, протянул руку, коснулся её плеча и глухим голосом сказал: – Не бойся.

Она уже не боялась. Аня испугалась только в первую секунду, когда почувствовала чужое присутствие в полутёмной купальне. Теперь же, когда она увидела рядом Ингера и ощутила, как от его вида, от его мерцающих глаз, от звука этого хриплого от желания голоса её охватило возбуждение, хорошо знакомое по предыдущей жизни, Аня отдала себе отчёт, что хочет этого привлекательного мужчину прямо здесь и сейчас, и не нашла никаких причин себе отказывать. Она была свободна, он тоже, и мораль не довлела над ними.