Питер Блэк - Карманная вселенная [litres самиздат]

Десяток мужиков из поселка, высыпав из своих машин, сгрудились рядом с броневиком старосты, жарко обсуждая план охоты. Непосредственно рядом с Мартином стояли два его родственника: племянник Нолан, парнишка лет восемнадцати, и его старший брат по кличке «Медведь». У Медведя, в отличие от старосты, не было никаких воинских заслуг, поэтому ему как никому другому хотелось продемонстрировать свою боевую удаль в предстоящем мероприятии. Именно этот бугай больше всех возбуждал и раззадоривал остальных мужиков. Казалось, что он, а не староста, являлся истинным зачинщиком охоты.

– Сегодня мы зададим им жару! – между тем вещал Медведь, с присущим ему пристрастием потирая широкие мозолистые ладони, то ли от предвкушения, то ли от холода. – Аполлон, Пучеглазый, Кастет, вы со мной!? – по привычке перечислил он своих приятелей, но те, казалось, были иного мнения.

– Какого черта мы идем на охоту в темноте? – вместо согласия произнес Аполлон. У него в поселке осталась семья, которую охотник с большим трудом содержал. Ему откровенно не нравилось предстоящее мероприятие, поскольку для этого работяги даже небольшая потеря трудоспособности могла обернуться нищенским существованием его близких. По угрюмым лицам мужиков стало понятно, что среди присутствующих мало сторонников вылазки, а вопрос Аполлона еще больше встревожил остальных.

– Собираться надо было быстрее! – ответил злой староста, встревая в разговор.

– Нафиг нам это – бродить там в потемках?! – противным голосом поддержал своего приятеля Пучеглазый. – Если надо, пусть андроиды одни идут!

Староста испугался, что предложение охотника вызовет всеобщее одобрение, поскольку отвечал головой за предоставленную ему муниципальную собственность.

– Ты не видишь, что их совсем мало, осел! – огрызнулся он на Пучеглазого и перевел взгляд на понурые механизмы одиноко переминающиеся с ноги на ногу в сторонке. – Их же там всех перебьют в два счета!

– А нас не перебьют!? – нагло заметил Пучеглазый в ответ.

Было видно, что он не особо считался с мнением старосты.

– Не перебьют! – зло заключил тот. – Я уже рассказывал план: мы сзади пойдём, а андроиды будут впереди типа приманки.

– Дурацкий у тебя план! – тут же перебил его Пучеглазый. – Зараженные шустрые слишком. Обойдут нас в темноте, и хана всем!

– У тебя есть план получше!? – закричал на него староста. Пучеглазый лишь осклабился в ответ, чем еще больше раззадорил Мартина. – Чего пришел тогда! Сидел бы дома! – накинулся он на худощавого охотника. Но тот лишь беззвучно выпучил на него свои и так словно выскакивающие из орбит и безумно вращающиеся глаза, то ли пугаясь его криков, то ли передразнивая.

– Тише-тише, старик! – примирительно похлопал по плечу брата Медведь. – Так ты нам всех охотников распугаешь.

Когда Мартин замолк, бугай обратился к остальным:

– Ну что же вы за мужики такие? – он осуждающе оглядел собравшихся. – Чего вы испугались? У вас же ружья есть, а у этих, – он указал в сторону леса, – только зубы. Забыли, что ли? У кого есть ружья, тот и прав! – не без удовольствия поделился он своей деревенской мудростью.

Впрочем, мужики не сильно воодушевились описанным превосходством, поскольку прекрасно понимали, что количественный перевес даже самого слабого противника иногда имеет решающее значение. Но Медведь не сдавался:

– Причин для беспокойства у нас нет! Как сказал мой братец, – он повернулся в сторону Мартина, – андроиды пойдут первыми. Они выманят зараженных на себя, а мы на безопасном расстоянии будем их отстреливать, – он приложил лучемет к плечу, прикрыл один глаз и изобразил губами импровизированный «Бах». – Короче, все будет, как в тире! – Медведь вернул ружье на место. – Кроме того, у всех есть приборы ночного видения. Ночью будем видеть словно днем, поэтому неожиданно на нас никто не нападет, – он бросил недовольный взгляд в сторону Пучеглазого. – Зараженные – они же тупые, типа животных, а с каких это пор вы стали бояться животных? Или… – его посетила внезапная мысль, и он перевел взгляд на одного из охотников, – вы готовы дать им время, чтобы они загрызли кого-то еще?

При этих его словах все собравшиеся словно по команде посмотрели в сторону понурого мужика, уставившегося отсутствующим взглядом в черноту леса. Арсений подумал, что, видимо, про его дочь говорил староста утром, и к его горю сейчас апеллировал бугай, пытаясь пробудить гнев у охотников. Вид мужичка действительно придал остальным силы. Очевидно было, что никто не желал примерять его шкуру, поэтому среди мужиков произошло оживление. Нолан, пытаясь уловить новые настроения, несмело произнес:

– Медведь прав, давайте не будем откладывать. Расправимся с уродами сегодня по-быстрому и к ужину домой!

Но пучеглазый снова испортил старательно создаваемый медведем настрой:

– Нас с андроидами всего двадцать два, а их, говорят, больше сотни!

– Тебя что, стрелять не учили, – тут уже и Медведь стал терять самообладание. – Если сдрейфил, иди домой, нам тут трусы не нужны…

Охотники еще долго продолжали обсуждать на повышенных тонах детали операции. Они препирались до тех пор, пока последние лучи солнца не скрылись за лесом. Все это время Медведь не сдавался, и в конце концов у противников иссякли аргументы и желание спорить с этим неутомимым громилой. После чего собравшиеся уставились на старосту, так как последнее слово оставалось за ним.

Но староста колебался. Он смотрел то на темный лес, то на мужиков, и нехорошие предчувствия закрадывались в его душу. Он понимал, что его кузен давит на чувства, оставляя за скобками логику мероприятия, которая, на его взгляд, была под большим вопросом. Мартин был явно озадачен сложившейся ситуацией: потратив весь день на сборы, он не хотел идти в темноту. Что бы не говорил его оптимистичный кузен, это было опасно. Зараженные множились как на дрожжах, и так могло статься, что Пучеглазый прав, в лесу их куда больше, чем предполагали дозорные. Слишком большая ответственность в этом случае ложилась на его плечи перед соседскими семьями. Что он скажет женам, если кто-нибудь из мужей не придёт домой к ужину? Как будут смотреть на своего старосту односельчане, если не вернутся их сыновья? Подобные переживания мучали Мартина в тот самый момент, когда два десятка глаз уставились на него, ожидая призыва к началу охоты.

«С другой стороны, – размышлял он, – собраться в таком составе заново вряд ли получится. В поселке осталось слишком мало народу, и с каждым днем жителей становится все меньше». Староста же очень не хотел оставлять насиженное место. Здесь был его дом, и ему нравились эти леса. Много лет назад, вернувшись со службы, он тщательно подошел к выбору места, где намеревался провести оставшуюся часть жизни, поэтому мысль о том, что скоро в поселке никого не останется, никак не хотела уживаться в его недальновидной голове. Мартин не мог решиться, и в то же время нерешимость нервировала его с каждой минутой все сильнее. Он понимал, что командиру не гоже вот так стоять в замешательстве, когда весь его взвод смотрит на него, ожидая приказа, что он сам позвал всех этих близких ему людей сюда и теперь просто не вправе показать себя трусом. Размышляя так, опрометчивая храбрость наконец превозмогла ответственную осторожность, и староста произнес: