Антон Карелин - Одиссей Фокс

— Я начинаю подозревать, что все ваши истории необычные, — сказала Ана без улыбки. Она никак не могла окончательно выбрать, сомневаться в этом странном человеке или восхищаться им; волосы девушки были серо-синего, щемящего и тревожного цвета.

— Чернушка птица редкая, и сейчас на отдыхе, — объяснил детектив, стараясь разрядить обстановку. — А в системах управления живёт Гамма, наш искусственный интеллект. Говорят, он очень продвинутый, но вряд ли таким можно удивить олимпиара.

— Я не настоящий олимпиар, а пока только будущий, — Ана смутилась, и объяснение вышло слегка путаное. — Мы возносимся в двадцать один год, а до того живём как…

Она замялась.

— Обычные смертные, — улыбнулся Фокс.

— Нельзя так говорить, это унижает подданных, — пробормотала девушка, не глядя ему в глаза.

Одиссей был убеждён, что правда способна причинить боль, но не может унизить — она унижает лишь тех, кто от неё прячется. Поэтому детектив пожал плечами:

— Не чувствую себя униженным, ведь олимпиары и правда выше в развитии. Тем более, таких устаревших людей, как я.

— Зато вы без всяких апгрейдов в сто раз умнее меня! — резко возразила Ана. — И моих братьев с сёстрами.

— Это вряд ли.

Он вспомнил Ареса, у которого и тело-то было условное: сгусток невероятно мощных и сложно устроенных энергетических полей. Он превосходил князей Руси, улучшенных до кончиков ногтей, как они превосходили неандертальцев. Князья были всё те же «мешки с костями», что и миллион лет назад, просто мешки с костями и гаджетами — а олимпиары превратились в техно-богов. Кто знает, что технологии сделали с их восприятием и мышлением… К счастью, Ана была не похожа на своего брата. Даже когда начинала «божественно светиться», она выглядела как обычный человек — в лучшем смысле этого слова.

Но ей уже недолго оставалось такой быть.

— Значит, техно-богами становятся, когда возносятся — в двадцать один год. А тебе сейчас?

— Двадцать.

А ведь она сильно изменится после вознесения. Что это вообще означает: стать высшим существом? Явно не то же самое, что поставить новый чип или искусственный орган — это будет тотальное перерождение, как будто в одно мгновение тебе пятнадцать, а в следующее уже пятьдесят. В роковой час милая Ана станет мудрой Афиной: властным и могущественным, почти бессмертным существом. Если доживёт.

— Одиссей? — спросила девушка, всматриваясь в его отрешённое лицо. Она поняла, что Фокс выпал из реальности в поток своего мифотворчества.

— Окей, принцесса, — детектив словно очнулся. — Сейчас мы быстренько установим, откуда исходит угроза.

— Вот прямо быстренько? — невольно улыбнулась она.

— Знание об этом уже в твоей голове.

— Но… С чего вы взяли?

— Ты не можешь бояться смерти, о причинах которой ничего не подозреваешь. Знаки, которые ты повсюду видишь, не мистика и не волшебный дар — а способность разума расставлять акценты и выделять из окружающего мира то, что важно для твоего сознания. Или подсознания.

— То есть, я начала видеть знаки о смерти, когда подсознательно поняла, что меня хотят убить?

— Именно так.

— Но если мой мозг давно догадался об угрозе, то почему я столько месяцев живу в страхе, а так и не могу понять, кого именно боюсь?! — её руки дрогнули, не в силах спрятать напряжение и стресс. — Почему я до сих пор не осознала собственную догадку?!

— Что-то тебе мешает. И как только мы узнаем, что — раскроем дело.

Ана взяла себя в руки.

— Разве можно «быстренько» вычислить, откуда исходит опасность, если она может исходить откуда угодно?

— Вселенная огромна, а типов угроз всего три. Выгода, ненависть и случай.

— Случай?

— Кирпич упадёт тебе на голову именно в ту миллисекунду, когда защитное поле замкнёт и отключится. Врата, через которые проходит твой корабль, дадут летальный сбой. Или ты выйдешь на улицу и с вероятностью в 0,00000050 % встретишь там хищнозавра. Да мало ли. Однако все случайные угрозы мы сразу отметаем.

— Потому что их бы я не предчувствовала?

— Ты не можешь заранее бояться смерти, которая произойдёт непредсказуемо и случайно.

Ана понимающе кивнула, и Одиссей не смог избежать мысли, что сейчас она смотрит на него с восхищением ученицы. А когда вознесётся, будет смотреть с умилением хозяйки к питомцу. Эта мысль неприятно сдавила нутро. Но другая тут же парировала: перед тем, как всерьёз расстраиваться из-за отношения принцессы, ты должен сначала её спасти.

— Как насчёт выгоды? — осведомилась принцесса.

— Самая частая причина. Все чего-то хотят, и некоторые пойдут ради своих желаний на самые радикальные действия. Звери убивают, чтобы есть; разумные чтобы захватить чужие богатства; хитрые чтобы устранить нынешнюю угрозу; умные чтобы устранить будущую проблему.

— А мудрые? — она задала самый точный вопрос.

— А мудрые не убивают, — ровно ответил Одиссей, вспомнив искажённое лицо Власты Прозаевой.

— И как же нам быстренько определить: действует ли мой убийца из выгоды?

— Стандартная анкета, — усмехнулся Фокс, будто и правда существовал список «Двадцать типичных вопросов для начинающих сыщиков» или «Протокол расследования для спасения принцесс». — Ты стоишь на чьём-нибудь пути к олимпийскому трону? Занимаешь чьё-то место в очереди на вознесение? Ради бессмертия и ради такой власти можно поубивать хоть миллион человек, не то, что одну девушку.

— Нет, — Ана покачала задумчиво-желтой головой. — Я последний ребёнок в семье, младшая, все старшие уже вознеслись. А лучшие из наших подданных получают вознесение вне зависимости от нас, за собственные заслуги. В общем, я ни на что не претендую и являюсь самой последней в очереди.

— Возможно, после вступления в статус ты унаследуешь лакомый кусок империи? А если тебя не будет, он достанется кому-то из братьев и сестёр?

— Нет. Всей империей единолично владеет отец. Распределение наследия будет совершаться только после его смерти, а мама с папой собираются жить вечно.

Она неловко улыбнулась, но Одиссей не улыбнулся в ответ. Он уже встречал тех, кто собирался жить вечно. Никого из них сейчас не было в живых.

— У тебя есть какие-нибудь важные государственные функции? Ты выступаешь как дипломат или законный представитель семьи, как почётный гость на пиар-мероприятиях?

— Я выступаю последним человеческим лицом нашей семьи, — сумрачно кивнула принцесса, ей не хотелось про это говорить. — Но почти во всех пиар-акциях вместо меня появляется двойник, синтетик, которым управляет ИИ. Это сделано и с целью безопасности, и потому что… синтетик всё делает лучше, чем я сама. Она и выглядит, и ведёт себя идеальнее… а это важно для пиар-службы, понимаете?